Читать книгу "Две луны - Шарон Крич"

Где-то к середине этого затянувшегося утра, чью тишину нарушало лишь журчание реки, я услышала птицу. Это было самое настоящее, звонкое и переливчатое птичье пение. Я долго оглядывалась, пока наконец не обратила внимание на иву, склонившуюся над рекой. Звуки лились оттуда, и я не стала больше присматриваться, потому что хотела, чтобы это дерево оставалось поющим.

Я поцеловала иву.

– С днём рождения! – прошептала я.

В машине у шерифа я сказала:

– Она не ушла от нас совсем. Она поёт в деревьях.

– Как скажете, мисс Саламанка Хиддл.

– Теперь можете сажать меня в тюрьму.

Глава 43

Наш крыжовничек

Вместо того чтобы отвезти меня в тюрьму, шериф привёз меня в Кер-д’Ален, в сопровождении помощника в дедушкиной машине. По дороге шериф прочёл мне длинную суровую отповедь на тему вождения без прав и заставил меня пообещать, что я не сяду за руль, пока мне не исполнится шестнадцать лет.

– Даже у дедушки на ферме? – уточнила я.

Он старательно смотрел на дорогу перед собой.

– Полагаю, у себя на ферме хозяин может позволить себе делать то, что он захочет, – он осторожно подбирал каждое слово, – при условии, что там достаточно места для манёвра и эти действия не угрожают жизни других людей или животных. Но это не значит, что тебе всё позволено. Я не даю тебе разрешение или что-то подобное.

Я попросила его рассказать про аварию. Когда я стала спрашивать, был ли он сам у автобуса в ту ночь и видел ли, как кого-то оттуда выносили, он сказал:

– Вряд ли ты захочешь знать такие подробности. Человек не должен зацикливаться на таком.

– Вы видели мою маму?

– Я видел много кого, Саламанка, и, может, я видел твою маму, а, может, нет, но, к сожалению, должен признаться, что даже если и видел, я этого тогда не знал. Я помню, как твой папа приехал в участок. Это я помню, но я не был с ним, когда… я не был там, когда…

– А вы видели миссис Кадавр?

– Откуда ты знаешь про миссис Кадавр? – удивился он. – Конечно, я видел миссис Кадавр. Её все видели. Через девять часов после аварии, когда все эти носилки подняли на дорогу, и уже не оставалось ни малейшей надежды – из окна показалась её рука, и всё закричали, потому что она нам махала. – Он глянул на меня. – Жаль, что это была не рука твоей мамы.

– Миссис Кадавр сидела рядом с мамой, – сказала я.

– Ох.

– Они были незнакомы, когда садились в автобус, но со временем, через шесть дней пути, она подружились. Мама всё рассказала миссис Кадавр обо мне, и моём папе, и нашей ферме в Бибэнксе. Она рассказала миссис Кадавр о полях, и ежевике, и Моди Блю, и цыплятах, и поющем дереве. Я думаю, раз мама так подробно рассказывала обо всём этом миссис Кадавр, наверное она всё же скучала без нас, правда?

– Нисколько не сомневаюсь, – сказал шериф. – А как ты об этом узнала?

И тогда я объяснила ему, как миссис Кадавр рассказала мне обо всём в тот день, когда вернулась Фибина мама. Миссис Кадавр рассказала мне о том, как папа пришёл к ней в больницу в Льюистоне после того, как похоронил маму. Он пришёл, чтобы увидеть единственного человека, выжившего в катастрофе, и когда узнал, что миссис Кадавр сидела рядом с мамой, заговорил про неё. Они проговорили целых шесть часов.

Миссис Кадавр рассказала мне о том, как они стали переписываться с моим папой, и о том, что папе было необходимо хотя бы на время уехать из Бибэнкса. Я спросила миссис Кадавр, почему папа не рассказал мне, как они познакомились, и она возразила, что он пытался, но я не желала ничего слушать, а он не хотел меня расстраивать. Он думал, что я могу возненавидеть Маргарет за то, что она выжила, а моя мама нет.

– Вы ведь его любите? – спросила я у миссис Кадавр. – Вы с ним поженитесь теперь?

– Господи боже! – воскликнула она. – Об этом думать пока слишком рано. Он сблизился со мною только потому, что я была с твоей мамой до конца и держала её за руку. Твой папа пока просто не готов полюбить кого-то другого. Вряд ли в мире найдётся другой такой чудесный человек, как твоя мама.

Это правда. Она была единственная в своём роде.

Но даже после всего, что рассказала мне миссис Кадавр, и её слов о том, как она держала маму за руку в её последние минуты, я всё ещё не могла поверить до конца, что мама умерла. Я всё ещё думала, что это какая-то ошибка. Я сама не знала, что надеялась найти в Льюистоне. Может, я ждала, что увижу её, бредущую по лугу, и тогда я смогу окликнуть её, а она скажет: «Ох, Саламанка, ты моя левая рука!» или «Ох, Саламанка, забери меня домой!»

Последние пятьдесят миль до Кер-д’Ален я проспала, а когда проснулась, машина шерифа стояла у входа в больницу. Шериф как раз выходил из больничных дверей во двор. Он подал мне конверт и опустился на своё сиденье.

В конверте была записка от дедушки с названием мотеля, в котором он остановился. Внизу было приписано: «Прости, но наша крыжовничек умерла сегодня в три часа утра».

Дедушка сидел на краю кровати в мотеле и говорил по телефону, но, как только увидел в дверях нас с шерифом, положил трубку и крепко-крепко обнял меня. Шериф выразил дедушке свои соболезнования и добавил, что считает не очень уместным читать кому-то лекцию о том, что не следует отправлять малолетних внучек самостоятельно вести машину по горной трассе в ночное время. На прощание он отдал дедушке ключи от машины и спросил, не нужна ли ему какая-то помощь со всеми этими хлопотами.

Дедушка сказал, что он уже почти обо всём позаботился. Бабушкино тело самолётом доставят в Бибэнкс, где его будет встречать мой папа. Мы с дедушкой закончим все необходимые дела в Кер-д’Ален и вылетим на следующее утро.

Распрощавшись с шерифом и его помощником, я обратила внимание на открытый чемодан. Внутри лежали бабушкины вещи вперемешку с дедушкиной одеждой. Я достала её детскую присыпку и понюхала. На столе лежало измятое письмо. Дедушка заметил, что я смотрю на него, и пояснил:

– Я вчера написал ей письмо. Это любовное письмо.

Дедушка улёгся на кровать и стал смотреть в потолок.

– Цыплёночек, – сказал он, – я скучаю по моему крыжовничку. – Он прижал руку к глазам, а другой рукой похлопал по матрасу и начал: – Хоть это… Хоть это и…

– Всё правильно, – сказала я. Я села на другой край кровати и взяла его за руку. – Это не твоё брачное ложе.

Прошло минут пять, пока наконец дедушка прокашлялся и закончил:

– Но сойдёт.

Глава 44

Бибэнкс

Мы вернулись в Бибэнкс. Теперь мы с папой снова живём на своей ферме, и дедушка живёт с нами. Бабушку похоронили в той самой тополёвой роще, где они с дедушкой поженились. И мы каждый день ужасно скучаем по нашему крыжовничку.

Позднее мне пришло в голову, что за недавно открытым камином может скрываться ещё какая-то тайна, подобно тому, как за фальшивой оштукатуренной стеной скрывался этот камин, или история моей мамы скрывалась за историей мамы Фиби – только на этот раз речь пойдёт о бабушке с дедушкой.