Читать книгу "Оружейник. Приговор судьи - Олег Шовкуненко"

Миха отставил в сторону свое идиотское копье и уже даже сунул руку в карман, где, скорее всего, хранился огрызок какого-нибудь шнура, но вдруг замер. Он долго и внимательно глядел на раны Загребельного, а потом очень негромко произнес.

– Так проходите. Мы хотя люди и суровые, но не зверье же в самом-то деле…

– Рад слышать, – Леший улыбнулся уже куда приветливей. – Ты не сомневайся браток. Все будет нормально, без обмана. Слово офицера.

– Хорошо бы, – пробурчал себе под нос Миха и отступил в сторону.

За спиной караульного открылась узкая черная дыра. Глядя в нее, я почувствовал какое-то странное все нарастающее волнение. Вот то место, в которое так настойчиво и неотвратимо меня влекла, тянула, тащила сама судьба. Для чего? Что ждет меня здесь? Какие тайны предстоит узнать, и какую цену придется заплатить за это знание? И вообще, нужно ли мне все это?

Этот последний вопрос серьезно поколебал мою волю. Захотелось расслабится, забыться и просто поплыть по течению жизни, уж неважно какой, короткой или длинной. Однако в этот самый миг откуда-то из потустороннего мира на меня глянули лица сотен, тысяч, миллионов погибших. Раскромсанный на куски Сергей Блюмер, майор Александр Петрович, чью фамилию мы так никогда и не узнаем, Фома, морпех Серега Чаусов, растертый по броне пулеметчик Лёха, ну и, конечно же, Главный. Все они были там, все ждали моего решения, требовали вновь стать тем самым несгибаемым оружейником, которого они знали и которому верили.

– Спите спокойно мужики. Я сделаю… Я все сделаю! – прошептал я одними губами и уже без всяких колебаний шагнул в темноту.

Глава 14

Для того чтобы попасть на автомобильную палубу оказалось недостаточно протиснуться сквозь раскуроченный борт. Далее располагалась мощная откидная аппарель, по которой на паром заезжал и выезжал автотранспорт. Само собой, сейчас она стояла вертикально напоминая подъемный мост в какой-нибудь средневековой крепости. Но крепости, будь они трижды неприступны, все равно брали. Не исключением оказалась и стальная твердыня под названием «Джулия». Ход в нее незатейливо пропороли с помощью газового резака. Дыра в аппарели оказалась почти такой же, как и на входе. В нее свободно мог пройти человек среднего роста, а вот таким негабаритам как Леший и Миха… вот им-то наверняка предстояло протискиваться.

– Почему вход такой узкий? – поинтересовался я у Черкашина, когда мы с ним первыми оказались внутри. – Сюда же ничего крупнее чемодана не затянешь.

– Если понадобиться мы и нос у парома поднимем и мост опустим, – доверительно сообщил Иваныч, снимая очки. – А так… чего зря светится?

– К вам сюда хрен кто прорвется, – хмыкнул я. – Ишь, нагородили всякой всячины! Не дорога, а одна сплошная живодерня.

– Вы-то как-то прорвались, – заметил Черкашин, и в его голосе послышалась нешуточная озабоченность, будто речь шла о настоящей проблеме.

– Что подкидыши это и впрямь серьезная опасность? – я с любопытством глядел на то, как с лица моего собеседника исчезает тертая серая ткань.

– Серьезная, – подтвердил Иваныч. – И главное все лезут и лезут, гады.

– Ну и чем таким они опасны? – в разговор вступил пробравшийся внутрь корабля подполковник ФСБ.

– Они с собой всякую дрянь тянут, ту что им ханхи всучат. Вот совсем недавно девчонка одна объявилась. Малолетка еще совсем, лет пятнадцати отроду. Наш дозор ее пожалел. Решили живой взять. Может отойдет со временем, нормальной станет, а то у нас тут с женским полом некоторая напряженка наблюдается.

– Ну и…

Теперь я глядел на мужчину примерно моего возраста, которого вполне спокойно можно было окрестить мулатом. Странным таким чумазым мулатом с круглым славянским лицом, носом картошкой и практически белыми, криво обстриженными волосами.

– Из того дозора только один человек уцелел и то без руки остался. – Черкашин поглядел на наши заинтригованные физиономии и пояснил: – Девчушке той в брюхо целую кучу тянучки закачали. Ума не приложу, и как она только с этой гадостью жить смогла?! А когда, значит, наши ее окружили, рвануло так, что все в округе метров на тридцать смело.

Рассказ Иваныча возымел на нас с Андрюхой самое удручающее воздействие. Я почему-то сразу подумал о Лизе. Ведь ее тело, как впрочем и тела Соколовского, Нестерова и Летяевым мы так и не нашли. А вдруг она жива… вдруг они все живы и попали в руки к… На этом месте в мозгу моем произошла заминка. К кому попали? Цирк-зоопарк, какие еще, к дьяволу ханхи?!

– Ханхи? – бас Загребельного стал эхом от моих мыслей.

– Ага, ханхи. Здесь эта нечисть, никуда не ушла. А вы что не в курсе? – Черкашин был искренне удивлен. – Я-то думал, вы от них вырвались… вон как Кальцев, к примеру.

При этих словах Иваныч кивнул в сторону одинцовского разведчика, который стоял рядом и скорее по инерции, чем со зла направлял на нас ствол моего любимого АКМСа. Услышав такую новость и я, и Леший как по команде уставились на своего старого знакомого. На свет божий проявилась часть истории, которую мы уже давно хотели услышать.

Однако Кальцев промолчал. Он дождался, пока на автомобильную палубу просочатся все остальные члены группы, а затем скомандовал:

– Татьяна… Ветерок, возьми лампу и двигай вперед. А мы за тобой следом. Нечего тут попусту торчать!

Молодая женщина со светло русыми коротко стриженными волосами и почти таким же бронзовым обветренным лицом как и у Черкашина подцепила одну из стоящих у борта керосиновых ламп и, подняв стекло, зажгла ее при помощи дешевенькой пластмассовой зажигалки. Подняв керосинку она подошла к нам и устало улыбнулась:

– Все готово. Можно идти.

Я сразу узнал голос. Это именно он подписался за нас полчаса назад, именно он потребовал, чтобы страдающему от ожогов Лешему выдали порцию драгоценной воды.

– Таня, значит. Вот и познакомились, – Андрюха тоже узнал нашу заступницу и улыбнулся обожженными губами. – Спасибо вам за все.

– Ну вы скажете тоже… – женщина взглянула на него своими слегка раскосыми восточными глазами. – Я ведь чувствовала что вы обычные, в смысле, нормальные. – Затем она слега смутилась под пристальным взглядом Загребельного, засуетилась и спешно кинулась выполнять приказ командира.

Автомобильная палуба оказалась темной, словно глубокая пещера. Когда мы отошли от входа, керосиновая лампа Татьяны стала единственным источником света, озаряющим рифленый настил пола, сигнальную раскраску стен, и потолочные балки по которым тянулись шеренги мертвых ламп дневного света. Честно говоря, я полагал, что мы дойдем до ближайшей лестницы и отправимся вверх к каютам, барам и ресторанам, где беззаботные туристы когда-то весело прожигали деньги и время своих отпусков. Однако все вышло не совсем так. Пропуская лестницу за лестницей, мы продолжали двигаться вперед по довольно круто наклоненной палубе. Крен на корму составлял градусов тридцать, и я сразу вспомнил, что «Джулия» действительно основательно вгрузла своей толстой синей задницей в земную твердь.