Читать книгу "Драма в Восточной Пруссии. Судьба 1-й русской армии генерала Ренненкампфа - Николай Постников"

Наступающие роты не открывали огонь до последнего. Немцы, заметив двигавшихся на них по перпендикулярной дороге «юрьевцев», в уже еле различимом сумеречном свете наступающей ночи, приняли их за своих. И стали что-то кричать. До слуха передних шеренг долетело: «Wer die?»[240],. И в этот момент батальон бросился в атаку с криками «Ура». Немцы были опрокинуты и сметены. «В паническом страхе неприятельская колонна бросилась врассыпную» и не смогла оказать никакого сопротивления. И только когда батальон прорвался, немцы, придя в себя, открыли беглый огонь по уже скрывшимся в темноте ротам. Подполковник оглянулся на звуки выстрелов и увидел огненные вспышки, на мгновение вырывавшие силуэты немецких солдат из сгустившейся тьмы, и не сразу почувствовал, что был ранен. Ранен легко, вскользь, в ступню правой ноги. Но это было уже не важно, ибо главное было сделано. Прорыв удался, немцы не преследовали.

Глубокой ночью, так и не отдохнув, передвигая ноги только усилием воли, батальон пересёк железную дорогу и шоссе и вышел на берег Ангераппа у деревни Ессен.[241] Перейдя вброд эту неширокую реку, люди из последних сил двинулись на Гумбиннен, где утром 30 августа/12 сентября «попали в волну беспорядочно отступавших обозов» 1-й армии и только тогда поняли, что вырвались из окружения, что остались живы.

29 августа/11 сентября 1914 года. Отступление Лейб-гвардии кирасирского полка. Шоссе у города Гумбиннен.

Во второй половине дня 29 августа/11 сентября 1914 года, когда батальон Д.Н. Постникова вёл арьергардные бои под Инстербургом, в двух десятках километрах восточнее, в потоке отступающих войск, двигался эскадрон Г.А. Гоштовта. Ближе к вечеру он вступил в Гумбиннен, где взору корнета открылся весь хаос армейского отступления, весь масштаб разразившейся катастрофы. «Батареи, парки, обозные колонны, — писал корнет, — плотной массой текут по улице между двумя рядами деревьев… Словно ручьи втекают с боковых улиц справа новые обозы и растворяются в общей массе… «Сплошной гулкий грохот двигающихся орудий и повозок, крики, брань наполняют город непрерывным шумом. Наша бригада, оставив, не доходя до города, наблюдателей, пытается навести порядок… У восточного выхода из Гумбиннена разветвляются две дороги; по ним разбиваем и направляем течение обозов».

В самом же городе интендантские службы, застигнутые врасплох отступлением, уже не успевая вывести часть армейского имущества, торопливо сбрасывали в неглубокую Писсу[242] продовольствие, амуницию, снаряжение.[243] И освободившиеся от груза интендантские телеги спешно вливались в поток отступающих войск.

Г.А. Гоштовт видел, как были крайне измождены солдаты и их командиры, пройдя за день, часто с боями, по двадцать-тридцать и более километров. В Гумбиннене «…широкие тротуары заняты отдыхающей пехотой. Усталые люди лежат или сидят на каменных плитах, большей частью сняв сапоги с ног, натёртых длинным переходом». Но даже он не мог себе представить до конца, какие неимоверные трудности пришлось преодолеть этим пехотинцам, чтобы дойти до Гумбиннена и дальше до русско-германской границы. «Чем питались мы эти трое суток (отступления. — Н.П.)? — написал на страницах своих воспоминаний командир роты 97-го Лифляндского пехотного полка А.Г. Невзоров. —Чем Бог послал, ели зелёные яблоки, репу, морковь, сырую картошку, всё, что находили в огородах. Воды в колодцах не было, все они были вычерпаны. На дне была лишь жидкая грязь. Идти трое суток с боями, не пивши, не евши и не спавши было весьма тяжело. И, когда на ночном переходе, пройдя 50 минут, делался привал на 10 минут, то моментально весь полк ложился на землю и засыпал… Сколько трудов стоило офицерам и фельдфебелям поднять всех и продолжить движение. Но люди шли. Лошади же отказывались. Моя лошадь не желала идти, и когда я садился на неё, она просто ложилась. Пришлось бросить её».

Да, это были люди, которые с доблестным терпением, так и не отдохнув в полной мере, по команде поднимались с земли и, пошатываясь от усталости, строились повзводно, поротно и, не зная, что готовит им будущее — жизнь или смерть, продолжали отступление на пределе выносливости, на пределе человеческих сил, часто забываясь и засыпая на ходу, но продолжая идти. Сам Г.А. Гоштовт испытал нечто подобное, когда глухой ночью 29 августа/11 сентября уснул, сидя на лошади, двигаясь по одной из просёлочных дорог западнее города Сталупенена. «Я часто впадаю в дрёму, иногда вижу обрывки снов, — написал он в своём дневнике. — Проходят мимо, скорее угадываются в кромешной тьме, силуэты домов, деревьев, кустов… И все это так не похоже на явь».

На следующий день, 30 августа/12 сентября 1914 года, Г. А. Гоштовт увидел, что командование окончательно потеряло нить управления войсками и армию поглотил хаос отступления и безначалия. По дорогам непрерывным потоком шли «отставшие, хромающие пехотинцы», отдельные «партии и одиночные люди», и казалось, что этому потоку людей, с осунувшимися от усталости лицами, не будет конца. «Сегодня все перемешались», — с горечью написал Г. А. Гоштовт в тот день в своём дневнике.

В эти же полные тревоги дни отступления, через Сталупенен, ночью, проходил 106-й Уфимский полк. Город пылал. «Огромное зарево горящего города встретило нас, — писал в своих воспоминаниях, поражённый увиденным, А.А. Успенский. — Я со своей ротой шёл в головной заставе и первый въехал в город. Жуткое впечатление, от горящих среди тёмной ночи домов целой улицы, треска падающих головешек и полного отсутствия людей!» Находившийся совсем недалеко от Сталупенена, уже почти на русско-германской границе, Г.А. Гоштовт видел отсветы этого и других пожаров: «Все кругом, насколько хватает глаз, — освещено сплошными пожарами; покрытое тучами небо красно от их отражения». Так по заполненым «в перемежку частями и обозами» дорогам, на которых отсутствовали централизованные армейские организация и управление, в отсветах пожаров и в грохоте канонады стреляющей немецкой артиллерии капитан А.А. Успенский и корнет Г.А. Гоштовт, вместе со своими частями, вышли к государственной границе. И вновь, как и в день вторжения русских войск в пределы Восточной Пруссии, 4/17 августа 1914 года, А.А. Успенский увидел пограничные столбы с российскими и немецкими орлами, словно это был какой-то смутный знак из прошлого, вдруг напомнивший А.А. Успенскому о себе. Будто ещё были живы его друг капитан Д.Т. Трипецкий, корнет ГТ. Христиани, как и много тысяч и тысяч других русских солдат и офицеров, будто А.А. Успенский ещё не познал ни страха смерти и ни торжества победителя, ни всего того, что испытали в полной мере его душа и сердце за этот неполный месяц боёв в Восточной Пруссии.