Читать книгу "Сила мгновенных решений. Интуиция как навык - Малкольм Гладуэлл"

В любой момент, когда мы испытываем ту или иную основную эмоцию[19], она непроизвольно выражается с помощью наших лицевых мышц. Эта реакция может присутствовать на лице всего долю секунды, т. е. ее можно определить только с помощью электронных датчиков. Но она всегда присутствует. Силван Томкинс однажды начал лекцию со следующего заявления: «Лицо подобно пенису!» Под этим он имел в виду, что лица в значительной степени самостоятельны. Это не означает, что мы не можем контролировать наши лица. Мы можем использовать нашу произвольную мускульную систему, чтобы подавлять эти непроизвольные реакции. Но зачастую некая малая толика этой подавленной эмоции (когда я, например, отрицаю, что несчастлив, хотя на самом деле это так) просачивается наружу. Так и случилось с Мэри. Наша произвольная система выражения – это способ намеренного сигнализирования о наших эмоциях. Но непроизвольная система выражения во многом даже важнее: это механизм, которым мы обзавелись в ходе эволюции, сигнализирующий о наших истинных чувствах.

«Вам наверняка доводилось бывать в ситуациях, когда кто-то комментирует ваше выражение лица, а вы и не знаете, что его состроили, – говорит Экман. – Кто-то вас спрашивает: “Чем вы так расстроены?” или “Почему вы так грустны?” Вы слышите свой голос, но не видите своего лица. Если бы мы знали, что у нас на лице, мы бы лучше старались скрыть это. Но это не обязательно хорошо. Представьте, если бы имелся выключатель, с помощью которого мы могли бы по своему усмотрению отключать любое выражение лица. Если бы у маленьких детей был такой выключатель, мы бы не знали, что они чувствуют. Они легко могли бы попасть в беду. Вы можете возразить, что родители все равно заботились бы о своих детях. Или представьте, что вы состоите в браке с человеком, у которого есть такой выключатель. Это было бы ужасно. Вряд ли любовь, страсть, дружба могли бы зародиться, если бы на наших лицах ничего не отражалось».

Пол Экман вставил в видеомагнитофон кассету с записью суда над О. Дж. Симпсоном. На записи был Като Кэйлин, друг Симпсона, и его допрашивала Марша Кларк, главный обвинитель на этом процессе. Кэйлин сидит в кабинке свидетеля с отсутствующим выражением лица. Кларк задает каверзный вопрос. Кэйлин наклоняется вперед и тихо ей отвечает. «Вы видели?» – спрашивает меня Экман. Я ничего такого не заметил, Като выглядит совершенно безобидно. Экман останавливает запись, перематывает пленку и воспроизводит ее в замедленном темпе. На экране видно, как Кэйлин наклоняется вперед, чтобы ответить на вопрос, и на долю секунды его лицо полностью преображается. Нос сморщивается, когда он растягивает поднимающую мышцу верхней губы и крыльев носа, зубы обнажаются, брови опускаются. «Это была почти что единица действия номер девять, – сказал Экман. – Это отвращение с примесью злости, а ключ к этому – опущенные брови; когда брови опускаются, глаза открыты не так, как обычно. Поднятое верхнее веко – компонент злости, но не отвращения. Это движение очень быстрое. – Экман остановил пленку и воспроизвел ее еще раз, внимательно вглядываясь в экран. – Знаете, он похож на оскалившуюся собаку».

Экман показал еще один видеофрагмент, теперь из пресс-конференции, которую дал Гарольд «Ким» Филби в 1955 году. Филби еще не был разоблачен как советский шпион, но двое его коллег, Дональд Маклин и Гай Берджес, только что сбежали в Советский Союз. На Филби темный костюм и белая рубашка, его прямые волосы расчесаны на левый пробор, на лице надменность аристократа.

«Мистер Филби, – говорит репортер, – мистер Макмиллан[20], министр иностранных дел, заявил, что нет свидетельств того, что вы – так называемый третий, который якобы сдал Берджеса и Маклина. Удовлетворены ли вы таким оправданием с его стороны?»

Филби отвечает уверенно, сочным голосом, присущим британскому высшему сословию: «Да, удовлетворен».

«Что ж, если все-таки был третий, были ли вы на самом деле этим третьим?

«Нет, – ответил Филби так же убедительно. – Я им не был».

Экман перемотал пленку назад и воспроизвел запись в замедленном действии. «Взгляните-ка на это, – произнес он, показывая на экран. – Дважды после того, как ему задавали серьезные вопросы о том, не совершил ли он предательство, он ухмыльнулся. Он похож на кота, съевшего канарейку». Выражение лица возникло и исчезло в течение нескольких миллисекунд. Но при замедленном в четыре раза темпе оно было заметно на его лице: губы сжаты в выражении полного самодовольства. «Он развлекается, не так ли? – продолжал Экман. – Я называю это наслаждением от обмана, душевным подъемом, который вы ощущаете, когда дурачите людей. – Экман снова запустил запись. – Он делает еще кое-что, – сказал он. На экране Филби отвечает на другой вопрос: “Во-вторых, дело Берджеса – Маклина подняло большие проблемы, – он сделал паузу, – безопасности”. Экман вернулся к паузе и остановил пленку. – Вот оно, – сказал он, – очень тонкое микровыражение тоски или несчастья. Это видно только по бровям – фактически только по одной брови». Да, несомненно, внутренний край правой брови Филби приподнялся в безошибочной единице действия номер один. «Движение мгновенное, – сказал Экман, – он совершает это непроизвольно. И это полностью противоречит всей его самоуверенности и убедительности. Это происходит, когда он говорит о Берджесе и Маклине, которых он сдал. Это острый момент, предупреждение: не верьте тому, что слышите».

По сути, Экман подводит физиологическое обоснование под наши тонкие срезы. Мы все можем читать мысли без усилий и машинально, с помощью ключей, которые находятся прямо перед нами – на лицах людей. Мы не умеем читать по лицам так же блестяще, как Пол Экман или Силван Томкинс, или выхватывать мимолетные моменты наподобие оскала Кэйлина Като. Но на лице человека достаточно доступной нам информации, чтобы можно было читать мысли на обычном уровне. Когда вам говорят: «Я люблю тебя», вы смотрите в лицо собеседнику, потому что, глядя в лицо, вы можете узнать (или, крайней мере, лучше понять), насколько серьезно это чувство. Видим ли мы нежность и счастье? Или на его лице мелькает микровыражение тоски и недовольства? Ребенок смотрит нам в глаза, когда мы кладем свою руку поверх его руки, потому что знает, что найдет объяснение у нас на лице. Воспроизводите ли вы единицы действия шесть и двенадцать (сферические, орбитальные, скулоглазничные мышцы в комбинации с главными скуловыми мышцами) как выражение счастья? Или вы воспроизводите единицы действия один, два, четыре, пять и двадцать (лобная медиальная мышца, лобная височная мышца, надбровная мышца-угнетатель, поднимающая мышца верхней губы и мышца смеха), в чем даже ребенок инстинктивно распознает явный признак страха? Мы очень хорошо умеем производить эти сложные, молниеносные вычисления. Мы делаем это каждый день, и мы делаем это не задумываясь. И это загадка в деле Амаду Диалло, потому что ночью 4 февраля 1999 года Шон Кэрролл и его коллеги, офицеры полиции, по какой-то причине не смогли этого сделать. Ни в чем не повинный Диалло проявил любопытство и потом страх – и обе эти эмоции должны были четко отразиться на его лице. Но полицейские их не увидели. Почему?