Читать книгу "Эмигрантский синдром - Виктория Фельдман"

Ой, какое было время!

И однажды он встретил ЕЕ. Прямо на перекрестке улиц Спиридоновской и Франца Меринга. Когда он увидел ее, ему показалось, что в тот же миг он был сражен стрелой, не иначе. Он шел за ней, как приклеенный. Она была ниже его ростом, с большими черными глазами на смуглом лице и роскошными черными волосами. Фигурка у нее была точеная, а грудь!

Это было что-то особенное! Он просто не мог оторвать глаз. В его 35 он был далеко не мальчик, но эта красавица просто сошла с полотна Рафаэля.

Он тут же решил, что она и будет его женой, о которой так мечтала его мама.

Они познакомились. Оказалось, что она наполовину армянка, наполовину украинка. Папа умер, она жила с мамой. Училась в институте.

Все оказалось обычно, но тем интересней было ее добиваться. Наверное, он где-то переборщил с подарками и ухаживаниями. Он просто очень торопился. Время было неспокойное, и нужно было «завязывать» с криминальными делами. Ведь у него на глазах в бандитской разборке погиб его друг по бизнесу. Возможно, он будет следующим. И решение было найдено. Он предложил ей срочно расписаться, потому что намеревался подать анкету на выезд в Германию. И, конечно же, его мама поедет с ними. Ведь это так заманчиво. Новая жизнь. А денег, денег у них хватит на какое-то время.

Она отнеслась к его предложению с недоверием, настороженно. Видимо она в свои 20 лет была воспитана в строгости, ждала долгих ухаживаний, серенад под балконом, рыцаря на белом коне. А тут замуж и завтра. Он сразу сказал, что все вопросы выезда он возьмет на себя: и роспись, и приглашения, и визы.

Она на все смотрела с опаской. Отвечала на его вопросы не сразу. Наверное, она его не любила, больше искала выгоду. Всегда ходила гордая, высокомерная, бесконечно капризничала по всяким поводам и все время требовала для себя свободы.

Его воспоминания нарушил приход медсестры. Ему поставили капельницу и оставили в покое. Он снова закрыл глаза. По телу стало растекаться приятное тепло.

Расписали их быстро. У него везде были свои люди. Они поселились вдвоем в отдельной двухкомнатной квартире на Одесских Черемушках. Квартиру на время он снял у товарища, пока тот уехал на заработки за рубеж.

Готовить она не умела, и им все время приходилось питаться у ее или его мамы. Ее мама готовила хорошо и очень радовалась, когда они приходили, а вот его мама невзлюбила невестку сразу. Старая Сара не видела в невестке родную душу. Она считала, что ее замечательный сын, который был воспитан по еврейским законам, не будет счастлив с такой женой. А гордая и самовлюбленная Наина даже не собиралась доказывать обратное.

Потом Наина забеременела. Как же Артур был счастлив, наконец, и у него будет нормальная семья, и он перестанет все время волноваться и задаваться вопросом – отчего его жена задерживается в институте.

Время шло. Торговля становилась делом не очень выгодным и, честно сказать, опасным. Появились новые молодые «рекетиры», которые не соблюдали принятых воровских законов. Начался ужасный беспредел.

Когда Наина была на пятом месяце беременности, характер у нее сильно испортился. Наконец, пришло приглашение на въезд в Германию.

Артур тут же применил все свои связи, чтобы организовать быстрый выезд. Нужно было так успеть, чтобы она рожала уже там. Но в последний момент его мама заявила, что никуда с «Этой» не поедет, ей и здесь хорошо.

Как быть? С одной стороны, бизнес пришлось сворачивать и деньги прятать по знакомым и друзьям на черный день, чтобы перед отъездом «не хлопнули». С другой стороны, жена стала капризной и требовательной. То ей не так, то ей не этак. Тут еще старая Сара встала в категоричную позу и кричала: «Пусть все горит огнем, не тронусь с этого места! Я что, совсем рехнулась ехать к этим? Там же по улицам автоматчики бегают!!!»

Невозможно было передать, как нервничал Артур. Что было делать? И он решился. Да и Наина настояла – вместо его мамы, внесенной во все анкеты, вывезти тещу, ее маму. Правда, и возрастом и внешностью они были совершенно не похожи, но вначале эмиграции требования к выезжающим были не очень жесткими, и Артур отправился в Киев.

Две недели он жил под «немецким посольством» в Киеве. Не ел, как надо, не ходил в баню. От посольства просто невозможно было отойти. Каждые два часа там делали перекличку стоящие в очереди, только чтобы взять выездную анкету, потом необходимо было оформить дополнительные переводы документов. Потом не хватало каких-то справок. Но в результате сложной комбинации он, наконец, оформил паспорта на себя, жену и тещу.

Когда он, вернувшись в Одессу, зашел в свою квартиру, Наина его просто не узнала. Он сильно похудел, его лицо покрыла густая седая щетина. Наина была в шоке. Перед ней стоял совершенно чужой ей человек. Куда пропал тот молодой симпатичный, всегда улыбающийся и активный Артур.

А потом снова суматоха отъезда. Общим транспортом Наина уже ехать не могла, и пришлось Артуру специально для этих двух женщин нанимать автобус. Это стоило почти столько, сколько стоил новый автомобиль «Запорожец». Когда они, наконец, упаковали все и загрузились, его мать вышла прощаться. Как она плакала, как причитала. Она проклинала эту жизнь, эту систему, эту ужасную страну. Она все причитала:

– Ой сыночек, чует мое сердце, что мы больше не увидимся. Приедешь туда, сходи в синагогу. Пусть бог отпустит тебе грехи.

Артур долго объяснял ей, кто из друзей и родственников взял его деньги и как она должна у них эти деньги забирать, чтобы жить безбедно. Она, видимо, ничего не слышала, потому что все время плакала. И они уехали.

Попали они в очень далекий провинциальный городок на Западе Германии. Общежитие представляло собой давно не ремонтированное здание. Практически, без удобств, без душевых и кухни. Туалет на этаже – один на 10 семей. Пока устроились, обжились. Пока рядом поселили тещу. И как результат накопленных переживаний – Артур начал болеть.

То давление, то отсутствие аппетита, то голова закружится. А потом и ребенок родился. Девочка, как кукла. Но Артуру было уже не до нее. Тот ребенок, которого он так долго ждал, перестал совершенно его интересовать. У него появилась сильная слабость и депрессия. Он мог часами лежать на диване, повернувшись ко всем спиной, и тогда Наина, забрав ребенка, уходила к маме. Это его тоже раздражало. «Почему она не рядом? – думал он, – она что, не понимает, как мне плохо?»

Но к врачу идти он боялся. Вначале у него просто не было больничной страховки. Когда же она, наконец, появилась, он стал страшиться языкового непонимания и всячески избегал разговоров о враче.

Однажды он проснулся утром и понял, что ничего не видит. Тут ему деваться было некуда, и он пошел с Наиной к глазному. Теперь он здесь, в больнице. Видимо, завтра объявят его диагноз. Нужно ждать. Он посмотрел на настенные часы. Было 13 часов. Сейчас, наверное, придет Наина с ребенком. «Как они там без меня? – промелькнуло в голове». В его глазах померк свет, и сердце остановилось. Он умер, а в окно светило яркое солнце.