Читать книгу "Три сказки об Италии. Лошади, призраки и Чижик-Пыжик - Светлана Лаврова"

И вдруг в подземелье влетело что-то вроде бестелесной всполошенной курицы.

— Это кто? — поразился Чижик. — Душа невинно убиенной и сваренной наседки?

— Нет, это стриги, наши слуги, — пояснил Сумман. — Нечто среднее между зловещими мертвецами, летучими мышами, гарпиями и привидениями. Ну, чего надо?

— К Колизею приближаются тучи воробьев, — доложила летучая «курица».

— Ну и что, — не понял Сумман. — Может, у них того… перелет в Африку.

— Или брачный период, — мечтательно протянула Мефитис. — Я про любовь все очень уважаю.

— Мое дело предупредить, — пожала плечами «курица».

— Глупцы, — мягко сказал Василиск. — Они летят освобождать пленника… мы сейчас сделаем из них блюдо по рецепту императора Нерона. Помнишь, Либитина?

— А как же, — отозвалась богиня похорон. — Такое трудно забыть: пирог с воробьиными языками величиной семь на восемь, восемь на семь. Еле в зале поместился. А воробьиные языки жесткие. Сколько народу поутру поносом маялось — не сосчитать. Двоих даже схоронили, к моей радости. Правда, их болезнь только началась поносом, а окончилась кинжалом, хе-хе-хе…

Чижик чуть не закричал от радости. Верный друг Чивио собрал родственников и летит спасать его!

— Глупцы, — нежно повторил Василиск. — Я только посмотрю на них — и они окаменеют.

Чижик похолодел, хотя и так был не теплый, а бронзовый. Ведь воробьи не знают, что здесь Василиск! Его срочно надо обезвредить! Но как?

— Ай-я-я-я-яй! — заорал Аий Локутий.

— Заткнись, не до тебя, — отмахнулся Чижик.

И тут в подземелье влетел воробей.

— Не смотреть! Отвернуться! — закричал он. — Я парламентер, меня нельзя окаменевывать!

— Чивио! — обрадовался Чижик. — Я здесь! То есть Василиск здесь, осторожно! Спасайся!

— Я имею честь предъявить синьору Василиску и его друзьям ультиматум! — гордо провозгласил Чивио.

— Уй ты, какие мы грозные, — ласково проворковал Василиск.

— Маленький, а храбрый, — умилилась Мефитис.

— Из одного воробьиного языка пирог не состряпать, — разочарованно скривилась Либитина. — Ты остальных-то приведи.

— Остальные воробьи осадили Колизей плотным кольцом, — сказал Чивио. — Если вы не освободите нашего друга, то мы…

— Ой-ой-ой, и что же такое страшное вы сделаете, малыши? — заулыбался Василиск. — Ой, мы просто трепещем от ужаса!

— Мы будем на вас какать! Хоть это и неприлично! Наши математики подсчитали, что не пройдет и недели, как Колизей скроется под тоннами… ну, понятно чего. А мы еще послали за помощью к воробьям Остии и отправили гонцов к конгрегации римских голубей. Вы будете навеки похоронены…

— Да, не о таких похоронах я мечтала, — пробормотала богиня похорон.

Боги задумались. Угроза была нешуточная — городские власти тратили много сил на борьбу с птичьим пометом, угрожавшим историческим памятникам. Если птицы возьмутся за дело всерьез…

— Но мы устали быть забытыми тенями, — жалобно сказал Сумман. — Мы хотим памятников! Бастет и Мать Волчица хорошо устроились. А мы…

— Стойте! — воскликнул Чижик.

— Я не могу стоять, я взлетаю все время, — пожаловалась Эйя.

— Да нет, взлетайте на здоровье, я просто придумал! Я придумал! У меня есть гениальный план!

— Ну, давай, — недоверчиво сказал Василиск.

— Надо сначала сделать трубку — любую, хоть картонную, хоть журнал трубочкой свернуть, — начал Чижик. — Приставить ее к ширме Василиска. Получится аппарат забытобогоскоп. Василиск будет по очереди смотреть в этот аппарат на каждого из богов. И боги окаменеют. Потом воробьи отнесут эти статуи в какой-нибудь парк. В Риме есть парки?

— Полно, — сказал Чивио. — Мне лично окрестности виллы Боргезе очень нравятся. Если там расставить статуи, никто ничего не заподозрит. В Риме много памятников, десятком больше, десятком меньше…

— Воробьев — тучи, они утащат даже каменные статуи, — продолжил Чижик, вспоминая историю о Четырех Головах и спасших их воробьях. — И вы станете собственными памятниками, как Кошка и Волчица.

— А что, — сказала Либитина. — В этом что-то есть.

— Парк забытых богов, — сказал Сумман. — Красиво.

— Только меня окаменейте в красивой позе, — попросила Мефитис. — И с одухотворенным челом, подъятым к вечерней звезде…

— Чела поднимайте куда хотите, — сказал Чижик. — Каждый окаменеет в той позе, в какой захочет. Все для вас!

— Ты неплохо придумал, малыш, — грустно сказал Василиск. — Но упустил две вещи. Во-первых, эти боги уже почти развоплотились. А для окаменения нужна материя. Поэтому они смогут побыть памятниками несколько дней от силы, а потом снова станут тенями. А во-вторых, что будет со мной? Как я сам на себя посмотрю?

— Ну, это как раз легко — в зеркало, — отмахнулся Чивио. — А вот первое…

— Я знаю! — воскликнул Чижик. — Я жуть до чего умный. Вам и не надо каменеть, уважаемый синьор Василиск. В Парке Забытых богов вы будете смотрителем…. э-э-э, то есть посмотрителем. Как кто из богов раскаменеется, так вы на него взглянете — и он опять окаменеет. Представьте, вечером по дорожкам парка будет бегать собачка неизвестной породы в темных очках.

— Это еще что такое — очки? — удивился Василиск.

— Да, в Древнем Риме они еще не были модны, — вспомнил Чижик. — Это такая элегантная вещь, которую люди надевают на глаза с неизвестными воробьям целями. Видимо, для красоты. У нас в Питере прямо все в очках… ну, почти все. А вам они помешают окаменевывать всех подряд.

— Ишь ты, — подивился Василиск. — А мне пойдет?

— Я тоже хочу для красоты темные очки, — надулась Мефитис.

— Вы и так очень красивая, вам лишку будет, — выкрутился Чижик. Мефитис утешилась.

— Разве я похож на собачку? — вяло возражал Василиск.

— Не думаю. Но сейчас так много разных пород, — сказал Чижик. — Есть даже совсем лысые. Вы хоть лохматый? Или тоже лысый?

— Еще какой лохматый, — обиделся Василиск. — Я пушистый и очень красивый. Посмотришь?

— Нет, я верю, — поспешно отказался Чижик. — И вообще пора за работу. Чивио, лети к ребятам, скажи, чтобы не расходились. И поищи каких-нибудь ковров-самолетов. Сумман, ищи трубку. Мефитис… э-э-э… подмети тут, а то мусорно. Не оставлять же за собой грязь. Колизей как-никак.

— Раскомандовался, — проворчал Сумман, но полетел на поиски. Через десять минут он вернулся с журналом, оставленным каким-то посетителем Колизея. Свернул журнал трубкой, приставил к ширме, стукнул молнией. Трубка прилипла.