Читать книгу "Цветок камалейника - Ольга Громыко"

— Проводи! — Мужик суетливо махнул рукой старшему ребенку, оказавшемуся девочкой. Она задом сползла с печи и, вжав голову в плечи, засеменила рядом с йером. Оставшийся малыш испуганно захныкал, на него тут же зашикали в три голоса.

Ожидавшие за порогом обережники поспешно расступились. Сметливый Хруск молча махнул подчиненным рукой, приказывая перестроиться в боевой порядок и следовать за Приближенным.

Похоже, сегодня удача была на их стороне.

Глава 12

…Оскудеет земля и умолкнут птицы, уйдет свое и придет чужое, станет мертвое живым, а живое мертвым, и прервется род всяческий.

Фрагмент винтийского пророчества, 112 года от В. Д. Осмеяно и осуждено храмами. Автор неизвестен .

Если горец выпил за ужином только выспоренное вино, а жрец ограничился двумя кружками скваша, то Джай, стыдно признаться, на халяву выдул целый кувшин. Бегло осмотрев сарай (к нему прилагалась злая собака, на лай которой из дома вышла заспанная женщина с фонарем, вручила его гостям и удалилась обратно, ничего не сказав, не спросив и, похоже, вообще не проснувшись), обережник нетерпеливо выскочил во двор, завернул за угол и занялся тем, за что сам в Орите штрафовал на пять бусин.

Особой разницы между сквашем на входе и на выходе Джай не заметил. Пожалуй, проводы были даже приятнее встречи.

— Эй, ты!

Обережник вздрогнул. Для разворота момент был не самый удачный, а просто оглянуться через плечо стоило застигнутому врасплох парню немалых усилий.

За спиной стоял холоп из едальни. Взятые наперевес вилы скалились тремя стальными зубцами.

— Что, ворюги, решили улизнуть под шумок? — самодовольно ухмыльнулся он. — А ужин кто отрабатывать будет?!

Затягивая пояс, Джай быстренько прикинул варианты. Проще всего было послать холопа куда подальше и завалиться спать. Если бы парни действительно согласились участвовать в облаве, это сошло бы им с рук: выспаться перед охотой куда важнее какого-то навоза, который и завтра можно выгрести. Но ссориться с и без того разочарованными селищанами не хотелось.

Обережник неохотно протянул руку за вилами.

— И чтобы все до последней соломинки выскреб! — пригрозил холоп, не выпуская черенок.

— Языком вылижу, — мрачно пообещал Джай и, метко пнув мужика в щиколотку, выдернул у него вилы. Оритское отребье тоже любило угрожать обережи дубинками, не догадываясь, что в руках дураков это оружие против них самих. — Твоим. Вали отсюда, раб!

Невольничьих браслетов на холопе не было, но обережник угадал: мужик злобно сплюнул и похромал прочь. Вольный бы такого оскорбления не стерпел, полез в драку. Но вольный и не хамил бы — когда знаешь, что ябедничать на обидчика некому, язык чешется гораздо меньше.

Джай спохватился, что понятия не имеет, где тот хлев находится, но окликать паскудника не стал. Может, «сорока» знает, он же договаривался.

Хитрый горец успел задуть фонарь, и тьму в сарае можно было не только потрогать, но и отковырнуть кусок на память. На окрики никто не отзывался, а в каком углу ЭрТар бросил одеяло, обережник припомнить не смог.

— Убью гада, — громко сказал Джай и пошел искать горца на ощупь. Это оказалось нелегкой задачей — хозяин использовал сарай как свалку почти нужных вещей, то бишь они вполне могли когда-нибудь пригодиться, если не сгниют раньше. Были тут и набитые не то картошкой, не то углем мешки, и плетеные корзины, и приставленная к стенке борона, и какие-то сморщенные плоды, рассыпанные на охапке сена, и толстый мохнатый канат, на конце которого обнаружился корлисс. Тишш сонно муркнул обережнику в лицо, и тот, совершенно забывший о кисе, чуть не заорал в ответ.

Рядом нашарился и горец, чья совесть спала вместе с ним — крепким здоровым сном. Обережник с трудом удержался от искушения потыкать в него вилами и просто потряс за плечо.

— Э? Что? Уже утро? — неубедительно поинтересовался тот.

— Если сию же минуту не встанешь, то для тебя оно не наступит никогда! — зловеще пообещал Джай. — Пошли хлев чистить!

— Пошли, — зевнув, неожиданно легко согласился ЭрТар. — А где он?

Обережник скрипнул зубами:

— Я думал, ты знаешь!

— Давай первый попавшийся почистим, — беззаботно предложил горец. — А его хозяин пусть уже со старухой разбирается!

Джай помимо воли представил, что будет, если настороженный странными звуками сосед выйдет из дома и обнаружит у себя в хлеву двух незнакомых типов — судя по всему, ворующих навоз.

— Вернемся к едальне и спросим у хозяйки, — твердо сказал парень. — Заодно вторые вилы попросим.

— Зачем?

— Можем и не просить. Но учти: эти — твои.

— Тсэй[29], — усмехнулся ЭрТар.

— Чего?

— «Уговорил». Это на горском. Пошли!

* * *

На улице уже царили глубокие потемки, но падающие на заборы отблески заставили обережников пожалеть о зажженных факелах. Вокруг селища пятнами залегала жирная белая глина, и гончаров, как гласила старинная шутка, в Горшечной Полянке было больше, чем людей. Купцы съезжались за здешней посудой чуть ли не со всего Царствия, «наваривая» на перепродаже две, а то и три цены. На месте же горшки стоили считаные бусины, при обжиге некоторые трескались, некоторые чуть приминались, да и хозяйки, зная, что слепить новую посудину — дело пары минут, обходились с ними не шибко бережно. Но и выбрасывать вроде как жалко, поэтому все частоколы в Горшечной Полянке были плотно унизаны негодными горшками, на которых для отпугивания зла малевали страшные рожи.

Средство оказалось до того действенным, что даже обережники жались друг к другу, а Архайн с трудом удерживался от искушения пройтись по забору плетью.

Домик дурочки стоял на отшибе, возле самой речки. Ограда в виде кучи плавникового мусора скорее служила рассадником всякой дряни, чем защищала от нее. Два маленьких, низких окошка недружелюбно светились багровым.

Один из обережников подкрался к стене, заглянул в окно, поднял руку над головой и показал сначала указательный палец, потом ладонь: «Один человек, опасности не представляет».

Архайн задумчиво шевельнул плетью. Тридцать лет назад это была бы верная ловушка, но сейчас ее просто некому подстраивать. И все равно — слишком легко.

Дочка управника, по-прежнему не осмеливаясь поднять на йера глаз, начала жалобно шмыгать носом. Хруск ободряюще улыбнулся девчонке, махнул рукой в обратную сторону. Дважды повторять не пришлось.

— Входим, — наконец решил йер.

— Именем Иг…

— Я сказал — входим, а не орем!

— Да, господин Приближенный, — смущенно согласился обережник и, торопясь загладить промах, что есть силы пнул дверь. Нога прошла насквозь, почти не встретив сопротивления. Хруск, изумленно ругнувшись, выдернул облепленный трухой сапог, и дверь со скрипом открылась сама — запоров на ней не было.