Читать книгу "Ухожу в монастырь! - Анна Ольховская"

Голова девочки неудобно запрокинулась, глазные впадины стали еще глубже, вокруг рта проступила синева…

Нет, нет, нет!!!

Так, прекрати истерить. Глубоко вдохни, теперь выдохни – надо угомонить грохочущее в висках сердце и остановить тремор рук. Иначе ты не сможешь понять, жива твоя дочь или…

Никаких «или»!

Я послушно вдохнула, прополоскала кислородом легкие и кровь, вернула сердце из височной зоны на отведенное ему место и, расстегнув курточку Ники, прижала хрупкую грудку к своему уху.

И все сильнее сдавливающее душу отчаяние с треском лопнуло, не выдержав тихого «тук-тук-тук»…

– Господи, ребеныш мой золотой, как же ты меня напугала! – улыбнулась я сквозь слезы, перехватив тельце дочери поудобнее. – Ничего, сейчас все будет хорошо, я рядом, я тебя очень-очень люблю. Отдохни, лапыш, похоже, связь с Каем далась тебе нелегко.

Да что ж такое-то! Язык ворочался с огромным трудом, а дикция была как у самого запущенного пациента логопеда.

Но фиг с ней, с дикцией. Зато я снова ощущала, как моя энергия обволакивает Нику, вливаясь в нее неудержимым потоком.

Вот ушла синева вокруг рта, слегка порозовели щеки, затрепетали ресницы.

И, наконец, распахнулись родные глаза, необычные, двухцветные, серые с карим:

– Мама…

– Я, солнышко, я, кто же еще! Ну и напугала ты нас!

Только сейчас до меня дошло, что все это время я одна с Никой. Рядом не было никого – ни Лешки, ни Саши, ни Виктории, не говоря уже о бравом спецназе. Никто из них не кинулся к упавшему ребенку, словно всем было абсолютно безразлично: что с девочкой, как она?

Но я подумаю об этом позже, сейчас главное – Никуська.

В глазах которой безмятежная детская радость от близости мамы сменилась… страхом?!

Моя девочка-индиго давно уже перестала бояться всерьез. Нет, она пугалась, когда на голову падал паук или неожиданно выбегала с лаем собака – да мало ли неприятных неожиданностей. Но всерьез, до полного отчаяния, Ника вот уже несколько лет не боялась. С тех пор, как там, на Амазонке, с помощью остальных индиго научилась управлять своей силой, делавшей ее неуязвимой.

Но сейчас в глазах моего ребенка плескался самый настоящий, неподдельный страх. И отчаяние. И… беспомощность.

– Что случилось, маленькая моя? – Надеюсь, дочка меня поняла, хотя ощущение замерзшего – как после анестезии – языка не проходило, и разговаривала я по-прежнему с трудом.

– Это они… – еле слышно прошептала Ника. – Они все-таки решились. А мы думали, они не рискнут, их ведь мало…

– Да кто они-то? Что случилось?

– Новые. Они нашли меня. Они ударили.

– Новые? Какие еще новые? Погоди… ты имеешь в виду…

– Да. Они стали старше. Помнишь, племена хотели убить их, пока они были маленькими, но Сильные не позволили – пожалели. Тем более Новые так плакали! А теперь они… они…

Ника всхлипнула, губы ее задрожали, но мой мужественный ребеныш держался, она просто еще сильнее прижалась ко мне, словно пыталась спрятаться в потоке моей любви.

Новые… Так вот в чем дело! Но как? Зачем? Почему?

Индиго амазонских племен, изуродованных экспериментами доктора Менгеле, получились, если можно так выразиться, естественным путем. Любознательный нацист поначалу не ставил целью вывести ментальных мутантов, сосредоточившись на физических изменениях тела. Но его эксперименты воздействовали, как оказалось, и на сознание подопытных, вернее, на их разум, пробуждая спящие до сих пор возможности человеческого мозга. И в последних поколениях начали рождаться дети с необычными способностями, которые тщательно скрывали от Богов – Менгеле и его подручных. Этих детей и назвали Сильными, и именно с ними три года общалась Ника, развивая свою силу. И именно они помогали ей преодолевать немыслимые расстояния, как в случае с Каем, а перед этим – с отцом.

Но за несколько лет до гибели Менгеле как раз заинтересовался возможностью создания сверхчеловека, вернее, послушного биоробота в нужной физической оболочке и с уникальными способностями – своеобразное супероружие.

Причем для своих экспериментов он выбирал совсем юных девочек из Сильных, из тех, кому не удалось спрятать свои способности. Подручные Менгеле являлись в определенное время и уводили девочек в лабораторию, откуда потом возвращались не все. А те, кто возвращался, свои способности полностью утрачивали, и не только способности – интерес к жизни в целом. Это были ходячие инкубаторы для вынашивания детей.

Рождавшихся в первое время либо мертвыми, либо такими хилыми, что не проживали и месяца.

Но постепенно Менгеле совершенствовал методику, и дети стали появляться на свет более жизнеспособными. Но все равно – слабыми и болезненными. А еще – какими-то безэмоциональными. Биороботами, как и хотел Менгеле.

Их не изымали от матерей, оставляя жить в племенах, – нацист не желал возиться с малышами, обустраивая для них детский сад. Этих детей просто на пару часов ежедневно увозили в лабораторию, а что там с ними происходило, никто не знал. Сами же дети ничего не рассказывали. Они вообще мало общались с соплеменниками, только в случае крайней необходимости. Они не играли, не резвились, как остальные детишки, они либо сидели в своих хижинах, либо собирались вместе и куда-то уходили.

В племенах назвали их Новыми и относились с инстинктивной враждебностью, отторгая Новых, как звери выкидывают из стаи больных детенышей.

А когда научный центр доктора Менгеле вместе со всеми его обитателями был сметен с лица земли, Новых хотели отправить вслед за породившими их Богами, но Сильные, ставшие после уничтожения Менгеле главными в племенах, запретили – это ведь дети, как можно убить детей?

На тот момент самому старшему из Новых было тринадцать лет, самому младшему – шесть. А всего их на все три племени набралось десять человек.

Три года спустя, перед нашим отъездом с Амазонки, Новых осталось пятеро. Самых старших. Самых осторожных…

Потому что племена так и не смогли принять этих странных, каких-то мертвых детей. Рядом с ними невозможно было находиться дольше пяти минут – становилось физически плохо от пустых оловянных глаз, застывших лиц, от их давящей энергетики.

И с младшими Новыми начали происходить несчастные случаи. Один утонул, другой упал с дерева и разбился, третьего утащил ягуар (по версии вождя). А две девочки просто пошли гулять и не вернулись.

Пришлось Сильным поговорить с вождями племен, попытаться убедить их в безопасности Новых. К тому же оставшиеся постепенно перестали уединяться, начали принимать участие в жизни племен – мальчики ходили на охоту, девочки помогали выращивать овощи. Они научились общаться и даже улыбаться. Зачем их убивать?

И оставшихся Новых, в возрасте от четырнадцати до шестнадцати лет, вожди пообещали не трогать.