Читать книгу "Мое сердце и другие черные дыры - Жасмин Варга"

Пока я паркуюсь на стоянке, он говорит с мамой – та звонила, наверное, уже пятьдесят семь раз.

– Все отлично. – Роман молчит, кивая в ответ на мамину реплику. – Да, чудесная поездка.

Миссис Франклин, должно быть, шутит, потому что он улыбается.

– С Айзел все хорошо. Но слушай, мама, я звоню сказать, что мы приедем чуть позже, чем планировали. – Снова серия кивков. – Мы тут с Айзел подумали заглянуть на площадку и немного поиграть.

Он смеется.

– Да, да, буду играть мягко, обещаю. Пока!

Отключившись, он поворачивается ко мне:

– А ты отлично делаешь свою работу!

– Ты о чем? – Я хлопаю ресницами.

– Мама считает, я снова в полном порядке. Раньше она бы ни за что не позволила мне прийти позже, чем договаривались, – он улыбается, но это не та полуулыбка. От ее искусственности мой желудок сжимается страхом. – И я, кажется, не сказал тебе, что она уже целую неделю не проведывает меня среди ночи – благодаря тебе она, похоже, совсем перестала беспокоиться.

Я выхожу из машины, чувствуя, как растет комок в груди, и рассеянно вожу серой кроссовкой по грязи, покрывающей площадку. Дождь перестал, но воздух все еще сырой и холодный. Обхватив себя руками, иду к столу, на котором сидела в прошлый раз. Опершись ладонями о мокрые доски, запрокидываю голову в небо. Роман вскакивает на стол и садится рядом. Скашиваю глаза – так и есть, прикрывается рукой от невидимого солнца.

– Ты всегда так делаешь, – удивляюсь я.

– Что?

– Прикрываешь глаза рукой. Я заметила: ты все время так делаешь. Даже если солнца нет.

На печальное лицо возвращается слабая улыбка:

– А ты чертовски наблюдательна. В другой вселенной ты бы стала великим ученым.

– Может, и в этой тоже, – шепчу я.

Роман каменеет и, прежде чем я успеваю что-либо сказать, спрыгивает со стола и встает передо мной, скрестив руки на груди.

– Отвези меня домой. – Его голос ровный, но, ей-богу, лучше бы он на меня накричал. Тогда бы я, по крайней мере, знала, что он что-то чувствует.

– Послушай, Роман. – Я пытаюсь сгладить свой промах, мысленно только что не шлепая себя по губам – ну надо ж быть такой дурой! Не могла придумать «сюрприз» получше! Ясно же, что нужно подходить постепенно. Он должен сам прийти к этому решению – мне его подталкивать бесполезно.

Попытаюсь сдать назад:

– Ну, я сказала это просто так, заполнить паузу. Я же не идиотка.

Он поднимает брови, вытягивая рот в линию.

– Я имею в виду, если бы все было по-другому, то я бы – да, стала великим ученым. – Делаю многозначительную паузу. – Даже в этом мире.

– Да. Если бы все было по-другому. Но о каком таком «всем» ты говоришь? – Он не меняет своей холодной позы. Показавшееся из-за туч солнце делает его глаза совсем золотыми – они словно бы горят огнем.

– Об отце, – выпаливаю я, не думая. После трех лет попыток убежать от тени отца теперь я использую эту мрачную историю как наживку. Выглядит жалко, если честно. Я потратила столько сил, чтобы скрыть правду от Романа, опасаясь его реакции, но теперь меня это уже не волнует – лишь бы он остался здесь. Остался со мной. И я сделаю что угодно, расскажу что угодно, если это заставит его задержаться хотя бы на мгновение.

– Об отце… – Роман качает головой, уткнувшись взглядом в землю. – Не пойму я тебя, Айзел: твой отец – причина, по которой ты хочешь умереть. И при этом так рвешься увидеть его в последний раз, хотя по всему видно – ты его ненавидишь. И даже не хочешь рассказать мне, что он сделал. Ты что, совсем мне не доверяешь?

Сжав зубы, я подавляю порыв сказать Роботу, что больше не хочу умирать. Что все изменилось. Но, по-моему, сейчас не лучший момент для столь громких заявлений – он слишком на меня злится. Я хлопаю по столу рядом с собой, приглашая его сесть обратно.

– Больше не буду валять дурака, обещаю. Я расскажу тебе, что произошло с моим отцом. По крайней мере то, что знаю.

Роман поджимает губы, и я понимаю: решает, что ему делать. Наконец любопытство побеждает, и он рывком вскакивает на стол. Это заставляет меня встрепенуться от слабой надежды. В конце концов, любопытство означает, что человеку хочется узнать, что будет дальше, – это хоть какое-то чувство. Может быть, стоит с ним поработать.

Я искоса поглядываю на него: голова опущена, уставился на свои руки.

– Роман?

– А?

– Обещаешь не винить меня, если я расскажу тебе всю правду об отце?

Он нежно касается моего запястья, охватывает его пальцами.

– С чего мне винить тебя?

Я отворачиваюсь. Горло кажется натянутым и неверным, как качели из шины на потрепанной веревке. Словно оно в любую минуту может упасть, провалиться в желудок, оставив меня без голоса.

Робот легко притрагивается к моему плечу.

– Что ты хочешь сказать?

– Тимоти Джексон. – У меня получается выдавить из себя только два этих слова.

Роман опускает руку, пряча ее за спину, и поворачивается, чтобы посмотреть прямо на меня. Я заставляю себя не отводить взгляда от его широко раскрытых глаз. Именно в них я снова нашла будущее и свет, которому удалось пробиться в мою черную дыру. Делаю сдавленный вдох и с трудом втягиваю воздух. Я боюсь увидеть, как эти теплые глаза замерзнут, как лето в них сменится зимой.

Он гладит меня по плечам:

– Айзел, не бойся. Я все знаю.

Снова тяжелый вздох.

– Нет, ты не знаешь, ты понятия не имеешь.

Его пальцы гладят мне спину:

– Знаю – я слышал про твоего отца.

Я отскакиваю от него на самый край стола, подтягиваю колени к груди и раскачиваюсь взад-вперед. Пытаюсь напевать Реквием Моцарта, но слышу только нервное биение своего сердца, не желающее успокаиваться.

Он придвигается и обнимает меня:

– Ш-ш-ш, все хорошо.

Глаза затуманиваются, мокрый ком застревает в горле и каменеет. Я не плакала по-настоящему уже многие годы. И сейчас не заплачу. Сотрясаясь от подавляемых рыданий, я с силой впиваюсь зубами в нижнюю губу. Рот наполняется вкусом крови.

– Почему?

– Что почему?

– Почему ты скрывал, что знаешь?

Взяв меня за подбородок, он нежно поворачивает мое лицо, заставляя посмотреть на себя. Золотые глаза все такие же теплые.

– Потому что не знал, как показать тебе это. И потому что не был до конца уверен. – Он отпускает мой подбородок и, положив руки на колени, глубоко вздыхает. – У меня сразу возникло подозрение, едва ты назвала свое имя и рассказала о семье. Вашу историю мимо ушей не пропустишь – ее всюду обсуждают. Тогда я и подумал, что, вероятно, это твой отец, но полностью уверен не был. Пока не услышал от тебя.