Читать книгу "Коронация, или Последний из романов - Борис Акунин"

Павел Георгиевич застонал, а у меня поневолесжались кулаки. Нужно было освободить Михаила Георгиевича как можно скорей,пока этот дьявольский Линд окончательно не погубил его здоровье.

– Аннинский аграф! У этого негодяяизысканный вкус. А что на все это скажет проницательный господинФандорин? – саркастически осведомился Симеон Александрович, впервые намоей памяти обратившись к отставному чиновнику особых поручений напрямую.

– Свои соображения я буду г-готовизложить после завтрашней поездки госпожи Деклик, – ответил ЭрастПетрович, посмев даже не повернуть головы в сторону его высочества. Ивполголоса, как бы самому себе, прибавил. – Шепотом? Это интересно… Прошуу ваших высочеств позволения откланяться. – Он щелкнул крышкойбрегета. – Уже девять часов, а у меня сегодня вечером еще есть кое-ка-киенеотложные дела.

Да-да, вспомнил я. Сход шайки однорукого.

Сделав вид, что хочу вынести переполненную пепельницу,я догнал Фандорина в коридоре.

– Ваше высокородие, – попросил я,заставив себя просительно улыбнуться. – Возьмите меня с собой. Я не будувам обузой, а, может быть, даже пригожусь.

Пускай этот хлыщ был мне глубоко отвратителен,но сейчас такие пустяки не имели никакого значения. Я знал, что ночью не усну –всё буду слышать жалобный голосок мечущегося в бреду Михаила Георгиевича. Оченьвозможно, что Карнович прав и фандоринский план – полнейшая чушь, но и этолучше, чем бездействие.

Эраст Петрович испытующе посмотрел мне вглаза.

– Что ж, Зюкин. Вчера я понял, что вы нетрус. Если хотите, идемте с нами. Надеюсь, вы понимаете, в какое опасное деловвязываетесь?

* * *

Мы с японцем остались за поворотом, впередпошел один Фандорин.

Осторожно высунувшись из-за угла, я смотрел,как Эраст Петрович, вновь наряженный «фартовым», идет своей пружинистойпоходочкой по середине мостовой. В небе сиял острый и кривой, как турецкийятаган, месяц, и ночную хитровскую улицу было видно так ярко, будто горелифонари.

Фандорин спустился к подвальным воротам, и яуслышал, как он спросил:

– Кода, ты?

Ответа было не разобрать.

– Я – Стрый, из варшавскихлихачей, – весело сказал Эраст Петрович, приближаясь к невидимому с моегоместа часовому. – Мы с Кодой кумаки не разлей вода. Ваши-то все? И Культяпричамал?… Да знаю я маляву, знаю. Сейчас…

Послышался резкий звук, словно кто-то сразмаху расколол полено, и Маса подтолкнул меня: пора.

Мы проскочили открытое место, сбежали вниз.Фандорин, согнувшись, рассматривал врезанную в ворота дверь. Рядом,привалившись к стене, сидел вихрастый парень с закатившимися глазами исудорожно разевал рот, как вынутая из воды рыба.

– Хитрая д-дверь, – озабоченносказал Эраст Петрович. – Видите, проволока? Как в хорошем магазине – когдавходишь, звенит колокольчик. Но ведь мы люди скромные, верно? Мы проволоку воттак, ножичком. Зачем людей от беседы отвлекать? Тем более что господин Культя,оказывается, уже прибыл, или, как п-принято говорить в здешнем бомонде,«причамал».

Я не мог взять в толк, чего это Фандорин таквесел. У меня от волнения (надеюсь, что это было именно волнение, а не страх)поклацывали зубы, а он чуть ли не руки потирал и вообще держался так, будто мызатеяли некое радостное, хоть и не вполне пристойное развлечение. Помнится, подобнымобразом вел себя Эндлунг перед тем, как повезти Павла Георгиевича вкакое-нибудь злачное место. Я слышал, что есть порода людей, для которыхопасность – вроде вина для пьяницы или дурмана для пропащего опиумиста.Очевидно, к этому разряду относился и бывший статский советник. Во всякомслучае, это объясняло бы многое в его поведении и поступках.

Фандорин тихонько толкнул дверь, и онаотворилась без скрипа – стало быть, петли были хорошо смазаны.

Я увидел покатый спуск, озаренный багровымиотсветами пламени. Где-то внизу горел костер или факелы.

Мы спустились по довольно узкому проходу шаговна двадцать, и Фандорин, шедший впереди, вскинул руку. Стали слышны гулкие,подхваченные каменными сводами голоса. Мои глаза немного свыклись с мраком, и яувидел, что проход образован двумя штабелями старинных дубовых бочек,прогнивших от времени и сырости.

Эраст Петрович вдруг пригнулся и проскользнулв зазор между бочек. Мы последовали за ним.

Оказалось, что огромные деревянные емкостистоят невплотную, и щели меж ними образуют некое подобие лабиринта. Мы бесшумнокрались этим извилистым путем, определяя направление по бликам на потолке извуку голосов, делавшихся все более слышными, так что вскоре я уже могразличать отдельные слова, хоть и не всегда понимал их значение.

– …завтра… за базлан макитру пробурю…когда свистну, тогда и кукарекнешь…

Эраст Петрович свернул в узкий лаз и двигатьсяперестал, замер. Я высунулся из-за его плеча, и увидел диковинную, зловещуюкартину.

Посреди открытого и довольно обширного пространства,со всех сторон окруженного рядами темных бочек, стоял дощатый стол. Вокругстояло несколько железных треног, в которые были воткнуты факелы. Огонь мигал ипотрескивал, к сводчатому потолку тянулись струйки черного дыма.

За столом сидели шестеро: один во главе,пятеро по остальным трем сторонам. Вожака я мог разглядеть лучше, чем прочих,потому что он был повернут лицом как раз в нашу сторону. Я увидел грубое исильное лицо с выступающим лбом, резкими складками вдоль рта, расширяющейсянижней челюстью, но мое внимание привлекло даже не лицо, а правая рука главаря,лежавшая на столе. Вместо кисти она заканчивалась трехзубой вилкой!

Культя – а это вне всякого сомнения был он –ткнул своей невероятной рукой в стоящее перед ним блюдо, подцепил кусок мяса иотправил в рот.

– Никто не кукарекает, – сказал одиниз сидевших спиной. – Гутора нет. Нешто мы без понятия. Но ты хотьстукалку навесь. В чем мазан-то, а? Чё мы тут тыримся? Чё пухнем? Уж невмочьпортки тереть. Вина не пей, в листки не чеши. Этак околеешь.

Остальные заворочались, зашумели, выказываяявное согласие говорившему.

Культя неторопливо жевал, поглядывая на нихглубоко посаженными, тонущими в подбровных тенях глазами – лишь искоркипоблескивали. Дал своим товарищам немного пошуметь, а потом вдруг с размахуударил вилкой по блюду. Раздался треск, и крепкая глиняная посудина раскололасьпополам. Сразу стало тихо.