Читать книгу "Четверги с прокурором - Герберт Розендорфер"

И еще: как обычно, к квитанции прилагался текст объявления. В первых двух случаях «тц» переправили от руки на просто «ц», а к тексту третьего объявления был приложен листок бумаги, на котором «тц» было выписано красным фломастером!

Дело принимало совершенно иные, угрожающие размеры. Маусбайгль вторично в письменной форме обратился в канцелярию федерального канцлера Федеративной Республики Германии, детально описав этапы предпринятого им расследования; на сей раз ответ носил уже менее формальный характер и подписан был референтом рангом повыше первого. В нем говорилось следующее…

Земельный прокурор прервал рассказ, отхлебнул из бокала шерри и заметил:

– Жаль, что больше нельзя рассказывать еврейские анекдоты, а не то угодишь в антисемиты. Если только ты сам не еврей. Так что расскажу вам один анекдотец, так сказать, от имени еврея. В конце концов, довольно сложно установить принадлежность к иудейству, пожалуй, в сауне, вот там относительно легко, но, первое, я не посещаю сауну, и, второе, там я не стал бы рассказывать еврейские анекдоты, вероятно, вообще бы воздержался рассказывать любые анекдоты. А с анекдотами про цыган еще опаснее. Теперь и слово «цыган» запрещено к употреблению, иначе непременно нарушишь принципы так называемой политкорректности. Но я его по-прежнему употребляю, потому что ничего против цыган не имею, скорее наоборот, и в этой связи мне вспомнилась одна трогательная, пожалуй, даже трагическая история цыганки Герты Вайс, которую я вам как-нибудь расскажу. Вот ее историю я в отличие от нынешней знаю из первых рук.

Если я ничего не имею против негров, но тем не менее продолжаю называть их «неграми», что в этом такого? Как прикажете еще называть негров, оставаясь в рамках пресловутой политкорректности? Причем все эти требования и ограничения буквально ежечасно меняются. Не дай Бог назвать уборщицу «уборщицей», а не «техничкой»! Скоро, наверное, слово «дерево» выведут из обихода, потребовав называть его чем-нибудь вроде «взрослого растения»… Так вот, я ничего не имею против цыган, посему позволю себе рассказать цыганский анекдот, авторство приписывают Рода Рода,[15]но сомневаюсь в этом, вполне может, что он просто услышал его где-нибудь и записал, так вот, анекдот этот поможет вам лучше понять аргументы, изложенные канцелярией федерального канцлера в ответном послании нашему Маусбайглю.

Дело было в стародавние времена в Венгрии. В огромном цыганском семействе имелся большой медный котел. Другое цыганское семейство однажды одолжило котел у первого на пару дней, и, когда вернуло его, в котле вдруг обнаружилась дырка. Владельцы котла пожаловались цыганскому барону, тот выслушал главу второго семейства, который утверждал в свою защиту следующее: первое, мы никогда никакого котла у них не одалживали, второе, вернули его в целости и сохранности, и, третье, дырка в нем уже была.

Личный референт отписал в слегка раздраженном тоне примерно следующее: мол, нет и быть не может никаких обращений в подобном духе к федеральному канцлеру, мол, кто он вообще такой, Маусбайгль, чтобы вмешиваться в такие вопросы, что, мол, ему своих служебных забот не хватает, и тому подобное. Тон послания взбесил Маусбайгля, и он с удвоенной энергией продолжил начатое расследование.

С ответом Маусбайгль решил помедлить, поскольку послание личного референта федерального канцлера не просто вызвало кратковременную вспышку злости, а повергло его в холодную ярость. Свой ответ он формулировал долго и написал следующее: он – гражданин своей страны, человек ответственный, посему считает, что не он должен существовать ради канцелярии федерального канцлера, не говоря уже о всяких там личных референтах, а наоборот. Кроме того, он, будучи хоть и мелким, но все же специалистом по налоговым делам, имеет самое исчерпывающее представление о том, что значит «заниматься своими служебными вопросами», в отличие от бесчисленных личных референтов, явно «служебными вопросами» не перегруженных, если судить по тону высланного ему ответа. Но все это, так сказать, вопросы второплановые, а вот главный вопрос наверняка ушел от внимания герра личного референта, что и доказывает прилагаемая фотокопия.

Нетрудно догадаться, что приложенная к письму Маусбайгля фотокопия была снята с документа, подтверждающего проведение платежа, хранившегося в бухгалтерии газеты.

Тут Маусбайгль бил наповал – выходит, данный ему ответ не что иное, как заведомая ложь?

Долгое время ответа не было, и Маусбайгль, не выдержав, отправил еще одно письмо, естественно, приложив к нему такую же фотокопию, снабдив послание многозначительной припиской, в которой призвал уважаемого господина личного референта не питать иллюзий на тот счет, что игрой в молчанку ему удастся, так сказать, «морально подавить» его, Маусбайгля.

И на это послание ответа не последовало, во всяком случае, по почте. Зато его вызвали на ковер. Шеф был поражен дерзостью ответов незаметного тихони Маусбайгля. А тот заявил ни много ни мало, что, дескать, он не только финансовый инспектор, но еще и налогоплательщик, как известно многоуважаемому шефу, и как налогоплательщик вправе узнать, как распоряжаются его деньгами.

– Если каждый станет поднимать такой гвалт из-за несчастных пары марок и сорока пфеннигов, потраченных канцелярией федерального канцлера Федеративной Республики… – начал было шеф, но Маусбайгль перебил его, что было неслыханно, начальство в нашем ведомстве перебивать было не принято, и все же Маусбайгль решился и сразил своего начальника наповал.

– А речь идет вовсе не о двух марках сорока пфеннигах, речь идет о двадцати трех миллионах.

– О чем? О двадцати трех миллионах чего? Жителей?

– Отнюдь, – ответил Маусбайгль. – О двадцати трех миллионах немецких марок.

Шеф онемел и стал торопливо перелистывать лежавшие перед ним листки бумаги в папке. Потом решил сменить тактику:

– И хватает же вам времени заниматься сутяжничеством!

– Все проводилось исключительно за счет моего личного времени, – невозмутимо отпарировал Маусбайгль. – у меня оставались не использованные от отпуска дни.

– А каким образом в ваши руки попали отчетные документы из бухгалтерии газеты?

– Это мое личное дело, – ответил Маусбайгль.

Разумеется, дорогие друзья, личным делом нашего уважаемого Маусбайгля это быть никак не могло. В конце концов ему пришлось признаться, каким образом он получил доступ к бухгалтерской документации, что, в свою очередь, послужило причиной выдвижения против него обвинения в превышении служебных полномочий. Но перед этим Маусбайгль дал разъяснение шефу, на которое последний не нашелся что ответить. Тут тихоня Маусбайгль не просто надерзил, но и сшиб патрона с ног.

– Я объясню, каким именно образом, но только в том случае, если мне будет предоставлено официальное объяснение, имеет ли упомянутое объявление отношение к сообщению редакции газеты о сумме в двадцать три миллиона.