Читать книгу "Круги Данте - Хавьер Аррибас"

― Его доблесть не позволила мне выбрать свой собственный путь, ― пробормотал Франческо.

― Может быть, ты его выбрал, это твой путь, ― сказал поэт. ― По моему мнению, ты прекрасно можешь выполнить порученную миссию.

― Вы действительно верите, что я выбрал сам? ― спросил он с интересом.

― Возможно, ― ответил Данте. ― Хотя ты так не думаешь. Ты выбрал уважение и помощь своему отцу, а кроме того, ты выбрал почтение к его памяти, ты верно служишь тому, кто оказывает тебе покровительство.

― Тогда, возможно, я выбрал плохо, ― ответил Франческо тем же грустным тоном. ― Мне кажется, я что-то потерял, потерял то, что когда-то называлось моей жизнью…

― Но все же ты сделал выбор, хороший или плохой, ― произнес Данте. ― Нас заставляет выбирать судьба, по намного чаще нас заставляет это делать человеческое несчастье.

― Вы хотите сказать, что свободная воля ― причина несчастья? ― спросил еще более удивленный Франческо.

― Судьба и поведение смертных очень зависят от звезд; иногда фатально. Однако вместе с этим существует свободная воля, чудесная уступка Создателя человечеству, но тоже отмеченная трагичностью, ― уверенно сказал поэт. ― Звери и дураки всегда счастливы своим состоянием. Только они действуют согласно своим возможностям. Они не выбирают. Свобода парадоксальным образом может превратить человека в раба. При этом нельзя отказаться от этой свободы, чтобы не перестать быть человеком. Это решение о выборе заставляет человека много терять. И я тебя уверяю, что, чтобы стать по-настоящему свободным человеком, нужно от всего освободиться. Возможно, ты себя видишь таким. Сколько раз я сам чувствовал подобное! В юности я тайно любил одну женщину, причем я знал, что она никогда не станет моей. Это самое ощущение превратило все мои настоящие увлечения женщинами в путь поражений, ― добавил он, с ностальгией вспоминая Беатриче Портинари в детстве и юности. ― Я сильно любил свою родину и знал, что мой выбор заставит меня с ней расстаться… Возможно, мы одинаково много потеряли в жизни и сами к этому стремились. И, может быть, в этом смысле мы теперь похожи, хотя ты этого не хотел и даже, возможно, меня презираешь, ― закончил поэт с легкой улыбкой.

― Не все тут верно, ― произнес Франческо. ― В глубине души я всегда понимал, что было бесполезно винить кого-то в моих несчастьях. Признаю, что я тоже восхищался вами, когда кто-то рассказал мне, что в вашем произведении вы были готовы спуститься в ад, чтобы найти вашу возлюбленную. Я был готов поступить так же.

― Чистая философия, Франческо. В действительности я никогда не был более чем inter vere phylosophantes minimus ― ничтожнейшим среди подлинно философствующих. Теперь ты можешь видеть, что я так же уязвим, как любой другой, ― пояснил Данте, вкладывая особый смысл в эти слова. ― На расстоянии трудно увидеть бесстыдство, которое есть во всех нас; тем не менее, как сказал Августин, ― а это точно сказал именно Августин, ― шутливо заверил он, ― «нет ничего незапятнанного». И пятна, которые есть у нас всех, прекрасно видны, когда мы находимся лицом к лицу друг с другом. Поэтому говорят, что нет пророка в своем отечестве. Ты видишь, что я не слишком отличаюсь от тебя с моей ненавистью, моей грустью и моими фантазиями…

― Как и те чувства, которые живут глубоко во мне… ― пробормотал Франческо.

― Но ты очень молод. Тебе придется привыкнуть жить с этим и многими другими вещами, ― заверил дружелюбно Данте. ― В нашем уме мы храним все то, что сделали, но наша память процеживает воспоминания, и потом мы помним только то, что сделали дурного. Воспоминания прячутся в глубинах нашего разума, но они там, не сомневайся. Кроме того, ― сказал поэт, ― возможно, они всегда будут с нами, и только смерть освободит нас от них. С другой стороны, можно искупаться в реке Лете, воды которой стирают память, но это не для простых смертных.

Произнеся эти слова, поэт сделал паузу. Мгновение он сомневался, стоит ли вдаваться в подробности, о которых знали очень немногие. Теперь это особенное чувство от возвращения в родной город, от встречи лицом к лицу с иллюзиями прошлого и впечатление от того, что этот юноша вынес в жизни, заставляло его желать раскрыться в поиске чего-то похожего на дружбу. Не забывая о выпитом вине, которое делало его немного болтливым, Данте решил выбирать слова. Неосознанно он искал на дне чаши красноречие и прикончил одним глотком остатки вина, которое обожгло его горло. Теперь, даже не вдохнув, он решил поделиться собственными заботами.

― Ты знаешь, что эта старая горечь и участие в политических войнах не избавляет от любви? ― неожиданно спросил он.

Франческо ничего не сказал, но не мог скрыть удивления. Теперь поэт откинулся назад. Он выговаривал слова почти сквозь зубы, переносясь в другое место, где воскресали воспоминания.

― Это было в Лукке… ― начал он медленно. ― Когда изгнание пересилило мои иллюзии. Она была молода и красива ― опасное оружие в руках любви. Но мне она показалась пылкой и понятливой, как зрелая женщина, а в этих делах, Франческо, как мы говорили раньше, свободная воля исчезает. Никогда в любви нельзя стать опытным настолько, чтобы она не смогла захватить тебя и играть с тобой, как с простой тряпичной куклой. Семья, работа, политические или моральные заботы ― все это отходит на второй план, словно совсем неважное. Из-за любви некоторые потеряли трон… или голову, как наш Святой Креститель; вспомни Эдем с нашим общим праотцем Адамом, ― заключил он и легко улыбнулся. ― Так что не думай, что я тебя не понимаю, Франческо.

Тот молча кивнул. Тишину нарушал только звук идущего снаружи дождя.

― Она повлияла на мое произведение, ― пояснил Данте, ― моя политическая деятельность здесь важна гораздо меньше. И послушай, я, желавший прогреметь в мире произведением, в котором соединятся небо и земля, заразил свои слова чувством скорее земным, чем божественным. Я тогда ввел вариации в исходный текст. Я старался описать, что чувствовало мое сердце. Я выразил это так радостно, чтобы эти слова были много раз еще записаны и переписаны.

Поэт замолчал, глубоко вздохнул, его взгляд был устремлен куда-то в темноту.

― Я все же очнулся, ― продолжал поэт тихим и спокойным голосом, ― потому что реальность так сурова к изгнаннику, что оставляет мало возможностей для мечтаний. Я решил покинуть ее и закончить мою работу. Но чудовищные изменения, которые претерпел мой «Ад», были такими, что я стремился помешать распространению его копий. Я отрекся от него, словно от побочного сына, результата слабости и ошибки; однако это было невозможно. Впрочем, я покинул Лукку, решив больше никогда не оборачиваться назад. И я уверяю тебя, что до сего дня я продолжал следовать этому правилу.

Данте снова погрузился в задумчивое молчание, будто перенесясь куда-то далеко. Его взгляд упал на неровную поверхность стола. Потом на собственные руки. Сколько раз, пока он упорядочивал свои мысли и прежде чем продолжить, он смотрел на них, словно хотел передать им вдохновение, чтобы записать свои размышления. Теперь он видел их постаревшими и бесплодными, бессильными и почти безжизненными. Неожиданно, чтобы напугать Франческо, он вынырнул из своей задумчивости с резким фырканьем, так что тот подпрыгнул на месте.