Читать книгу "Ближний берег Нила, или Воспитание чувств - Дмитрий Вересов"

Интересно, где все? В комнате ни звука, ни шевеления, никто на его пробуждение не прореагировал. Ушли на занятия, не разбудив его? А который, кстати, час?

От обилия разом навалившихся вопросов тупо заболела голова, в левом виске противно задолбил невротический дятел. Нил застыл, зажмурив глаза, и внутренним зрением буквально увидел сизый туман, окутывающий мозги… Чашку горячего крепкого чаю и покурить — остальное потом!

Нил заставил себя раскрыть глаза и окинуть помещение более осмысленным взглядом. Тихо и пусто, но на столе блюдце с длинными окурками, надорванная пачка «Шипки», в которой, возможно, осталось что-нибудь. И еще… И еще из-за кресла, повернутого спинкой к нему, поднимается дымная спиралька… Нил метну лея к креслу, шумно зацепив стул.

Линда, бледная, как сама смерть, сидела в кресле и безучастно, остановившимися покрасневшими глазами смотрела на простирающийся за окном блеклый пустырь. На ее хрупкие плечи был накинут серый халат, в опущенной на подлокотник руке тлела сигарета.

— Линда… — проговорил он голосом, дрожащим от слабости, стыда и облегчения. — Мощно я вчера вырубился, да?

Она молчала, не сводя глаз с окна.

— Слушай, я тут вчера на вахте студенческий оставил…

— Там…

Не поворачивая головы, она показала рукой назад. На краешке стола лежал его студенческий билет. Нил схватил его, поспешно затолкал в карман.

— Вот спасибо! Ты не представляешь…

— Не за что.

Ее еле слышный голос звучал безжизненно, картонно, и это насторожило:

— Что было, скажи мне, что было?! Я ничего не помню. Я что-нибудь натворил?

Она молчала. Нил приблизился к креслу, опустился на колени, положил голову на ее безвольно лежащую руку.

— Ну, скажи же мне…

— Скажи?

Глаза ее блеснули, рука ожила, приподнялась, . одновременно поднимая его подбородок. Он заглянул в ее глаза, ожидая ответа, но она опустила голову, прижалась лбом к его лбу, что-то горячее и влажное обожгло его щеку. Он поднял руку, робко положил на ее хрупкое плечо.

— Ну что ты, что ты, Линда, не надо… Она сняла его руку с плеча, подняла голову, отвернулась. Нил поднялся с колен, обошел кресло, взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

— Что было? — требовательно спросил он. — Говори! Я буйствовал, избил кого-нибудь, оскорбил, в непотребном виде попался на глаза начальству?

— Нет… Уйди, прошу тебя…

Он вспыхнул, больно сжал ее плечи.

— Я не уйду, пока не скажешь, что было! Линда уткнулась лицом в его живот.

— Нилка, Нилка, что мы натворили… Я понимаю, я старомодная, смешная, но я не могу… не могу… Ты не виноват… ты не обязан… я сама… — сбивчиво лепетала она.

— Да что же такое? — Опешивший Нил опустил руки. — Объясни же наконец!

— Помнишь, тогда, на озере, когда ты хотел… А я сказала… А этой ночью… Но ты не виноват… Ты не бойся, я переживу…

Нил почувствовал, как жарко стало лицу. Он понял. Но отказывался поверить.

— Ты хочешь сказать, что ночью мы с тобой… Она кивнула, ненароком боднув его в живот. Нил с новой силой стиснул ее плечи.

— Линда, — тихо сказал он. — Я с тобой. Навсегда…

В этот день в университет они не пошли. Нахально смотались в кино, а «обедали» в кафе-мороженом, взяв на двоих полкило ассорти и литровый сифон газировки. Вечером он лихо играл на дискотеке в соседнем, корпусе, а ночевал опять в комнате Линды. На этот раз обошлось без подкурки и капель в нос.

— А вот, попробуйте, роза с грецким орехом, нам из Молдавии прислали…

Простите, милочка, запамятовала ваше имя.

— Линда Маккартни, — без тени смущения заявила Линда.

— Вот как? — с непонятной интонацией проговорила бабушка, а мама удивленно выгнула выщипанную бровь. — Вы из Прибалтики?

— Из Даугавпилса, — подтвердила Линда.

— Надо же, а Нил говорил, что вы с Кольского полуострова.

— В Мончегорск мы переехали два года назад. Отцу предложили руководящую работу…

— А-а, так вы из руководящей семьи? — В бабушкином тоне отчетливо просквозило ехидство.

— В известной мере…

— Ты ж говорила, что росла без отца… — растерянно шепнул Нил на ухо Линде.

— Он вернулся к маме, когда мне было двенадцать, — сердито прошептала в ответ Линда и тут же спросила громко:

— Ольга Владимировна, вы не возражаете, если я закурю?

— Будьте любезны…

Линда демонстративно затянулась «Мальборо». Мать смотрела не нее рассеянно и благодушно, бабушка — лукаво. Нил молчал, угрюмо прихлебывая чай. Светская беседа, которую Линда вела с его домашними, ему активно не нравилась. Матери-то, по большому счету, все равно, что там очередная подружка сына заливает. Даже когда узнает, что это не просто подружка, отреагирует точно так же — благосклонной и рассеянно-царственной улыбкой. И доброта, материнская любовь здесь ни при чем: никто, кроме себя самой, ее, великую диву-примадонну, не интересует нисколько. Нил давно это понял и давно смирился. Иное дело бабушка.

Она никогда не откровенничала с внуком, он с ней — тем более, но Нил готов был поклясться, что она знает все об особых отношениях, связывающих его с Линдой, о заявлении, которое они неделю назад подали в загс и которое у них не приняли, посоветовав прийти в декабре — с тем, чтобы можно было назначить дату регистрации на конец апреля, когда Нилу исполнится восемнадцать и отпадет надобность в разных дополнительных бумажках, включая и письменное согласие родителей. (Кстати, только при подаче заявления он узнал, что Линде уже исполнилось двадцать.) Сейчас он чувствовал, что бабушка придирчиво и без особого доброжелательства изучает будущую невестку, подмечая каждый промах в поведении, каждую нестыковку в речах. Линда заваливала этот экзамен катастрофически. Этот ненужный эпатаж — кличка вместо имени, сигарета, — это вранье про Прибалтику, про отца-начальника…

— Латышских, стало быть, кровей, — продолжала между тем бабушка, словно разговаривая сама с собой. — А я было подумала, что из турок…

— Почему из турок, бабушка? Нил встрепенулся, почувствовал, что бабушка готовит какую-то каверзу, попытался предупредить.

— А как же? Был у нас один, до революции еще… Знаменит был на всю губернию, толстый, усатый, будто таракан. Мехмет Маккартни звали. Возле пристани дом свиданий держал. Думала, может, предок ваш, дед или прадед…

Линда, опустив глаза, покачала головой. Подписываться на такого предка ей явно не хотелось.

— Ах, ну конечно, совсем у меня память дырявая стала. Тот-то Маккартни в революцию всем семейством за границу бежал, говорят, в Англию. Внучок у него потом там музыкантом известным стал. Поль Маккартни, не слыхали такого?.. Да вы ешьте, Линдочка, ешьте…