Читать книгу "Человеческий крокет - Кейт Аткинсон"

— Он кусается, — объявила она, и голос ее дрожал от омерзения. — Он зверски кусается.

А мистер Кросленд крикнул через плечо;

— Это не мальчик, а какой-то недоделок, миссис Фицджеральд!

И Кросленды укатили, остервенело переключая передачи. Чарльз по-турецки сидел на гравии, раскачиваясь, как Будда, хохотал, точно клоун, — ха-ха-ха, ха-ха-ха — и глядел машине вслед.

Самое важное в фокусах с исчезновением — похоже, ни Гордон, ни Элайза так этого и не поняли, — в том, что подлинное искусство — в умении снова появиться. В отличие от своих родителей Чарльз освоил фокус целиком и по такому случаю изобразил теперь торжествующую джигу либо польку, а затем споткнулся и окорябался, и Винни сказала:

— Я так и знала, что все закончится слезами.

Винни продолжала развал «Ферфакса и сына»: отпугивала покупателей («Ну так чего вам — чеддер или чешир? Выбирайте уже, не до вечера же мне тут торчать!») и внедряла устрашающе неграмотное управление. В конце концов она продала лавку конкуренту за гроши, домик на Ивовом проспекте тоже продала, некой паре по фамилии Миллер, и всякий раз, проезжая мимо на автобусе, говорила:

— Миллерам все досталось почти задарма. — Винни была мисс Жертва Несправедливости, и ничто, вообще ничто в ее мире больше не наладится. Особенно это касается родни. — Нам светит богадельня, — сообщила она им. Но у нее есть идея — они будут сдавать комнаты, что толку от дома с пятью спальнями, если заняты только три? А? В пустующую спальню они поселят жильца.

Винни смутно сознавала, что ее домоводческие таланты вряд ли поразят воображение платежеспособного клиента, и принялась совершенствоваться. Она изучала Вдовью хозяйственную библиотеку — целую кухонную полку aide-ménage:[55]«Настольная книга хозяйки», «Поваренная книга тетушки Китти», «Всё в доме», «Книга современной домохозяйки» (ибо в незапамятные времена Вдова была очень современной домохозяйкой). Некоторое время ей хватало энтузиазма даже на раздел «Хобби» из «Всё в доме», и она, помимо прочих полезных начинаний, опробовала «Сургучное ремесло» и «Изящные поделки из целлофана и рафии». Тревожная картина — входишь в кухню и застаешь Винни по локоть в папье-маше (под цвет лица) или за артистическим порывом к высотам «Поделок из люфы»: сидит, кромсает ножницами банную губку, дабы комната Неизвестного Жильца была осияна цветочным натюрмортом.

Однако бесконечно хуже оказалась ancienne cuisine,[56]каковой Винни вдруг стала ярым адептом, — блюда, выуженные из кулинарных разделов Вдовьих книг, от которых несло межвоенной Англией. Опыты она ставила на Чарльзе и Изобел. «Жареные спагетти», «Суп из кролика с карри», «Компот из голубей с мозговым соусом». Не было для Винни большей радости, чем рецепт, открывавшийся словами: «Возьмите большую треску и сварите ее целиком…»

— Какая гадость, — высказался Чарльз, отведав какой-то «Пудинг из вареного коровьего копыта».

— Кто гадко поступает, тот и гадость, — ничего не прояснив, отвечала Винни.

Раньше им и в голову не приходило, что они станут скучать по прежней ее стряпне.

Сочтя, что вполне освоила домовладельческую кухню, Винни перешла к постельному белью, обыскала глубины Вдовьих чуланов и извлекла несколько комплектов ирландских льняных простынь, лишь слегка тронутых плесенью.

— И в гостинице лучше не найти, — заявила она.

Винни понятия не имела, каковы простыни в гостиницах, поскольку ни единожды на них не спала, но это не мешало ей фантазировать о том, как отель «Арден» вот-вот заставит понервничать управляющих «Рица». Зачем здесь селиться, недоумевали Чарльз и Изобел, если матрасы такие тонкие, а в заварном креме комки?

Едва Винни объявила, что готова ко всему, возник их первый жилец. Винни слегка удивилась — она еще не разобралась, как давать объявления, — но мистер Рис уже стоял на пороге, вооруженный рекомендациями и профессией коммивояжера, которая пристала всякому жильцу.

Мистер Рис относился к возрастной категории между тридцатью пятью и шестьюдесятью пятью и подкручивал концы гигантских усов — вероятно, себе в утешение, потому что темные волосы его почти пожрало облысением, и более всего он напоминал вареное яйцо. Чарльз и Изобел в ужасе переглянулись — невозможно сочинить человека скучнее.

— Не переживайте, — сказала Винни, — это только начало.

Мистер Рис носил вульгарные пиджаки в ломаную клетку и горчичные жилеты и уверял, что в войну был летчиком.

— Да кому он лапшу на уши вешает? — фыркнула Винни, однако у него за спиной — не отказываться же от его денег. — Прошу, — молвила она, нацелившись на жильца, — «Сладкое мясо по-королевски». — Хозяйка Винни — унылая экономка в тяжелые времена. — Ну-с, мистер Рис, — сказала она, разрезая на куски неопознанное жареное млекопитающее за воскресным обедом, — и как вам тут нравится? — Мистер Рис был «джентльменом», полагала Винни и некоторое время его робела.

Поначалу она сюсюкала перед ним, кланялась и расшаркивалась, заламывала руки в бесконечном смирении, а он в ответ до небес превозносил ее хозяйские таланты, хотя мог бы и задуматься при виде «Суфле из пикши» или задать ряд вопросов касательно сырости в спальне и пугающих свойств некоторых вечерних трапез («Вареная жаба в норе», — объявила Винни, стесняясь и гордясь своими новооткрытыми способностями).

За завтраком и ужином мистер Рис потчевал их дорожными байками.

— Презабавнейшая штука случилась со мной на этой неделе в Бирмингеме, я говорил? — спрашивал он за некими «Потрохами шотландской овцы», над которыми Винни трудилась полдня.

Чувство юмора у мистера Риса отсутствовало — более того, он, если можно так выразиться, обладал негативным чувством юмора, и они заранее знали, что история, предваряемая вступлением «случилась презабавнейшая штука», обречена оказаться неизбывно тоскливой. А презабавнейшие штуки случались с мистером Рисом постоянно, так что редко выдавалась трапеза, за которой они от скуки не впадали в беспамятство.

— Мистер Тапиока! Мистер Саго! — глумился Чарльз, сгибаясь пополам от хохота sotto voce[57]и колотясь лбом об стол.

Изобел за Чарльза беспокоилась. Девять лет, а ведет себя как трехлетка. Мистер Рис, кажется, не заметил, подложил себе серой вареной картошки и запел хвалы прелестям домашнего уюта.

— Глупый мальчишка! — прошипела Винни Чарльзу.

— Ах, — сказал жилец — Винни протянула ему кусок «Овечьего языка в желе», и мистер Рис принюхался, точно пацан из рекламы соуса «Бисто».