Читать книгу "Лихолетье - Евгений Васильевич Шалашов"

срубая мачты и калеча матросов на палубах. Корабли, не пытаясь отвечать на обстрел, разворачивались и уходили на безопасное место, бросая пехоту. Пушкари, проводив взглядом аглицкие суда, облегченно крестились. Еще два-три выстрела – и палить было бы не из чего… Каморы скорострельных пушек, куда вкладывались ядра, намертво заварились остатками несгоревшей селитры. Теперь орудия можно везти обратно в Устюжну, на переплавку. Или дешевле отдать местным кузнецам на перековку. Кое-где аглицкая пехота еще сопротивлялась – сбивалась в кучки и, ощетинившись пиками и палашами, отбивалась от верховых. Костромитинов, размахивая плетью, с трудом отгонял от наемников разгоряченных боем конников. Зачем лезть на рожон? Щас стрельцы подойдут…

Когда к «ставке» государя вернулись рынды (татары и холопы остались на поле – собрать добычу), а забрызганный кровью, но целый и невредимый Гриня попытался занять свое законное место возле государя, добровольные охранники вскинули пищали…

– Вы че, мужики, опухли? Меня не узнали? – оторопело спросил главный телохранитель.

– Узнали, – кивнул Никодим Смышленов, десятник из каргопольских стрельцов. – Токмо щас мы государя охраняем. А ты сбежал, царя бросил. Может, чего худое удумал?

– Так это… государь Даниил Иванович сам мне велел в бой идти… – растерялся Гриня.

– Пропустите его, – усмехнулся Мезецкий. – Верно говорит – по моему приказу он в бой пошел.

– Ну, коли так, ладно, – протянул Никодим, снимая пищаль с бердыша и устраивая ее на плече. – Будь здоров, государь, а мы назад пошли.

– Постой! Останетесь тут, при мне, – приказал Даниил Иванович. – Будет у меня теперь пешая и конная охрана.

– Как прикажешь, царь-батюшка, – ответили довольные стрельцы, именуя Даниила Ивановича непривычным пока титулом.

– Григорий, – повернулся государь к старшему рынде. – Возьми парней, езжай в поле, да накажи – мол, государь велел, чтобы оружие и доспехи себе не брали, а в кучу складывали. И пленных, кроме начальников, – всех в кучу.

– А деньги с побрякушками? – поинтересовался Гриня.

– Цацки да барахло пускай забирают! – махнул рукой государь. – За мелочовкой-то все равно не уследить. И еще – Бориса Михалыча Шеина отыщи. Жалко, если убили. Ну, стража моя верная! – нарочито строго позвал царь стрельцов-телохранителей. – Пошли-поехали – что там у нас за дела творятся…

Творилось на бывшем заливном лужке то, что творится после боя: на вытоптанной, выжженной и залитой кровью траве лежали мертвые, раненые стонали и плакали. Кому-то оказывали помощь, а кто-то отходил к Господу.

Объезжая поле, Мезецкий углядел кучку верховых, среди которых был и Костромитинов. Всадники окружили десяток англичан – судя по богатым доспехам, не простых пехотинцев. Один из них, в позолоченной кирасе и в шляпе с длинными перьями, возмущенно объяснял:

– Ай вонт сдаться в плен, бат ай доунт вонт отдавать свой шпага простой дворянин! Ай сдать свое оружие боярину! – донеслось до Мезецкого.

– Леонтий Силыч, чего тут у тебя? – заинтересовался государь.

Верховые, завидев царя, притихли, снимая шапки, а Костромитинов возмущенно объяснил:

– Тут, государь-батюшка, какой-то хрен в плен хочет, а оружие русскому воеводе отдавать не желает! Думаю, а не перебить ли их тут?

– Вы есть московский князь Мезецкий? – спросил «хрен» на чистом русском языке, знакомым голосом. – Оч-чень рад встрече!

– Ты кого князем назвал, аглицкая морда?! Шапку сними! – гаркнул Костромитинов. – Государь Всея Руси перед тобой стоит!

«Точно! – вспомнил вдруг Даниил Иванович. – Ванька Мерин, сиречь, Джон… Джон Меррик, старший приказчик Московской аглицкой компании».

– Я не знаю государя Всея Руси по имени Мезецкий, – покачал головой англичанин, натянуто улыбаясь. – Но я знаю князя Мезецкого. Я, сэр Джон Меррик, могу сдать шпагу князю!

– Да ты, Ванька, никак пьян? Не много ли чести, чтобы русский царь у приказчика шпагу брал? – поинтересовался Мезецкий.

– Я не есть приказчик, – заволновался Джон Меррик. – Я есть вице-король Московский, назначенный сюда Его Величеством Иаковом, милостью Божией королем Англии и Шотландии. Мне неизвестен русский царь Даниил!

– Слышь, малый… Ты, это… не хами, – проникновенно сказал один из верховых, тряхнув нагайкой, которой сподручно и волку перебить хребет. – С тобой сам государь разговаривает. Тебе воевода что сказал? Шапку сыми, а не то вместе с головой сыму!

Меррик дернул заросшей щекой, но снял шляпу. Остальные, глядя на вице-короля, принялись расстегивать ремешки на касках.

– Вот, молодец! – похвалил Меррика Костромитинов. – А теперь говори – с чего это аглицкий король нам корольков назначает? Мы вас сюда не звали.

– Я требую, чтобы с нами обращались как с военнопленными, согласно нашего положения!

– Ну, наглец! – хмыкнул государь. – Он же еще и требует! Ну-ка, ребята, вдарьте разочек…

Один из верховых с удовольствием выполнил приказ государя. Панцирь загудел, как вечевой колокол, а Меррик пропахал носом утоптанную землю… Англичане повыхватывали шпаги, а русские вытащили сабли. Мезецкий, предотвращая схватку, рыкнул:

– А ну-ка, оружие в ножны! – Окрику повиновались не только свои верховые, но и английские офицеры (кажется, сами удивились!). – Эй, приказчик! – окликнул государь Меррика, переводившего дух, стоя на четвереньках. – Скажи-ка, когда это король аглицкий нам войну объявлял? Свеи – объявили, было такое. Речь Посполитая объявила. А про Англию не упомню. Какой же ты пленный? Стало быть, можно тебя повесить, ако татя, что на разбое попался… Ладно, недосуг мне с разбойниками лясы точить, – тронул поводья Мезецкий. – Леонтий Силыч, коли шпаги добром не отдадут – возьмешь сам, а их повесишь, как татей. Приказчика, как самозванца, можно на кол посадить.

– Ваше Величество! – поднялся-таки Меррик и, покачиваясь, закричал: – Я не самозванец! Я был послан королем, чтобы взять ваш край и население под охрану от поляков и свеев, для обережения русских! Если угодно, могу показать соответствующий указ короля! Айм сорри, экскьюз ми! Простите…

– Ладно, так уж и быть – сдадите оружие, будем с вами об остальном говорить…

В царском шатре, на сосновых бревнах, укрытых дерюгой (чтобы не вымазаться в смоле), сидели воеводы – Костромитинов, Шеин и Еропкин. Тут же присел усталый до немоты Авраамий. Старец все сражение пробыл с пушкарями, помогая чистить стволы и подтаскивать ядра, а весь вечер и всю ночь причащал умираюших и вселял надежду в раненых. Пленным аглицким начальникам места никто не предложил – не по чину! Государь, расположившийся на табурете, укрытом бархатом, молчал и слушал, поручив переговоры боярину Шеину. Михаил Борисович, хотя и был изрядно помят – с лошади сшибли, руку поломали, – но за дело принялся рьяно…

– Не знаю, что с вами и делать, господа, – качал головой боярин. – В пределы русские вторглись, один город сожгли, другой беззаконно захватили, людей эвон сколько убили!

– Господа! Ваше Величество! – пытался объяснять Меррик, поглядывая на нового русского царя. – Произошло ужасное недоразумение, о котором мы вери сожалеем. Мы присланы, чтобы помочь Московии. Его Величество был введен в заблуждение! Ему сообщили, что в пределах вашего государства не осталось законной власти, и король счел своим долгом взять под охрану русский народ! Я готов принести извинения! – Увидев усмешки на