Читать книгу "Тени незабытых предков - Ирина Сергеевна Тосунян"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– То есть тиражи поэтических книг не заслуживают увеличения?
– Я просто считаю, что если поэтические сборники издавать без всяких излишеств и делать их недорогими, то и раскупались бы они лучше.
– Но ведь самая большая мечта поэта – напечататься в твердой обложке, на хорошей бумаге, с красивым оформлением… Неужели для вас оформление вообще не играет роли?
– Не уверен, что оформление поэтического сборника способствует лучшему его распространению. Я ведь воспитан на самиздате и тамиздате…
– А можно ли сегодня поэту жить литературным трудом?
– Поэту никогда невозможно было этим трудом жить. Раньше мы жили в основном переводами с «узбекского на сберкнижку». А сегодня переводы вообще, похоже, никому не нужны. Да и за поэтические книги если кто-то и платит, то очень-очень мало.
– Вы как-то вспомнили, что Маяковский, если ему в бухгалтериях не платили гонорара, палкой разбивал окна.
– Но там же я написал, что «напор и лозунги были всего лишь щитом и забралом», а сохранилось только «печальное, поэтически не защищенное».
– Встречаясь сегодня с издателями, Вы ощущаете какую-то перемену в сравнении с тем, что было раньше?
– Я, как правило, не хожу в издательства и к издателям. Только если они меня приглашают сами. Вот мне недавно позвонили и предложили издать книгу. Я собрал ее и отнес. Мне объявили: «Обязательно нужны фотографии – чем больше, тем лучше». А кроме фотографий – все положительные рецензии на мои стихи: от Ахматовой, Чуковского до самых последних. Издателям нужно, чтобы книга хорошо продавалась, а потому эти рецензии они включат, как иллюстративный материал.
– Но, Владимир Николаевич, это не самый ведь худший «иллюстративный материал». Например, сегодня «хорошо пойдет» на обложке «рекомендация», которой Вас одарила Ахматова: «яркий и гибкий стих, талант точной и выразительной обрисовки современных характеров», «настойчивые и плодотворные поиски путей поэтического освоения современной разговорной речи…»
Своя интонация и свой путь в поэзии – явления совсем не такие уж частые.
– Ахматова сама долгие годы провела в западне, советские издательства ее не публиковали, скорее всего потому, что стихи ее были слишком провидческие. «Когда погребают эпоху / Надгробный псалом не звучит, / Крапиве, чертополоху / Украсить ее предстоит. / И только могильщики лихо / Работают. Дело не ждет! / И тихо, так, Господи, тихо, / Что слышно, как время идет. / А после она выплывает, / Как труп на весенней реке, / Но матери сын не узнает / И внук отвернется в тоске…»
– Вы согласились на «иллюстрации»?
– Что делать, пришлось подчиниться, хотя такой альбомный стиль мне и не близок. Не о такой книге я мечтал. Но, конечно, отсутствие цензуры сегодня перевешивает все существующие недостатки и полиграфии, и книжного распространения. И замечательно, что существует рынок. Но у этого рынка, к сожалению, часто нет вкуса: очень уж востребованы «литературные киркоровы». В другом издательстве – тоже сами издатели – предложили мне договор на книгу, но выставили условие: передать им на пять лет все права. Я пока не соглашаюсь.
– Многие сегодня жалуются, что издатели их надувают. С вами такое случалось?
– Со мной – нет, но вот у моей жены, Ларисы Беспаловой, она переводчик, случилась история любопытная. Она узнала, что издательство, с которым сотрудничала, опять переиздало одну из переведенных ею книг Агаты Кристи. Жена позвонила туда, спросила, почему не был с ней заключен договор? Ей с удовольствием ответили, что книга издана в новом переводе, поскольку на тот, прежний, у них не было прав. Открыв новое издание, она убедилась, что перевод все тот же, лишь слегка переделанный. Знакомый издатель, которому поведали случившуюся историю, рассмеялся: «У меня был тот "переводчик". Он в месяц переводит по два романа. Просто, видимо, загоняет в компьютер готовые чужие переводы, чуть-чуть видоизменяет, переставляет некоторые слова – и готово. Издательству это обходится очень дешево». Одним словом, гонорары переводчикам платят копеечные, а правами на их работу хотят пользоваться неограниченно.
– Для Вас существует такая проблема: вот в том-то или том-то издательстве я никогда не стал бы печататься?
– Думаю, такого четкого выбора нет, он возможен лишь исходя из профессиональной репутации издательства, не политической. В определенных журналах или газетах, я, конечно, печататься не стану. А когда у меня уже издана книга, думаю не о том, как снова что-то и где-то издавать, а как писать. Думать о том, как одновременно и печататься, и писать я не могу. Это, видимо, разные профессии. И учиться этому мне поздно. Другие люди, молодые, наверное, к этому лучше подготовлены. Но я не уверен, что из них многие будут заниматься стихами.
– Почему не уверены?
– Для этого нужна какая-то ущербность. Ведь кого ни возьмешь, кроме разве что Пастернака и Есенина, все были в каком-то смысле ущербны. Ахматова говорила: «Любо мне, городской сумасшедшей / По предсмертным бродить площадям». Прозаики как-то прочнее на ногах стоят. Но потом проходит лет 50–60, и оказывается, что эти «городские сумасшедшие» в таком читательском фаворе, в каком никогда не были даже самые удачливые мастаки.
Агаси Айвазян. Вывески Тифлиса
Широкому читателю за пределами Армении, думаю, он известен не так чтобы очень. Впрочем, как и другой столь же горячо любимый мной армянский писатель Грант Матевосян. И перья у обоих – великолепные, и переводы на русский язык – достойные. Но, возможно, всесоюзная литературная критика была недостаточно внимательна к ним, а может, просто так распорядилось время, жестко проведшее суверенные линии суверенных границ в новом миропорядке…
Айвазян – прозаик, сценарист, режиссер, художник, автор романа «Американский аджабсандал», повестей «Арминус», «Приключения сеньора Мартироса», «Солёный граф», «Треугольник» (и знаменитого одноименного фильма), созвездия удивительно тонких, одухотворенных, исполненных искрящегося юмора рассказов, сценариев, фильмов…
Говорить с Агаси Семеновичем – о его творчестве, героях его книг – было и легко, и сложно. Потому что это всегда значило – говорить о нем самом, потому что многие ответы на предполагаемые вопросы есть и в его книгах, бери любую и цитируй.
Для Агаси Айвазяна, как и для многих его героев, населяющих большой, разноцветный мир его произведений, «скрывать свою сущность – боль, радость, порывы, мысли, страхи – значит скрыть себя, убить себя и взамен создать другого человека. Но это уже видимость, а не человек, иллюзия, маска». И для него, как для художника Григора из рассказа «Вывески Тифлиса», единственным доказательством его существования являлась «необходимость внутренней правды». «Откровенность Григора распространялась по всему Тифлису, он расписал вывески на
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Тени незабытых предков - Ирина Сергеевна Тосунян», после закрытия браузера.