Читать книгу "Возвращение на Трэдд-стрит - Карен Уайт"

Он кивнул.

– Близнецы – это здорово. У моей старшей сестры есть близнецы – оба мальчика. Им сейчас по тринадцать лет – оба футболисты. Когда она была беременна, мы точно знали: это будут полузащитники. Она была размером с грузовик и вечно голодная. И они не прекращали есть с того момента, как родились.

Увидев, что моя улыбка погасла, он умолк.

– Быть может, у вас будут девочки, – сказал он ободряюще.

Подошел Джек, и они обменялись рукопожатием, глядя друг на друга с настороженностью, обычно свойственной газели у водопоя в джунглях.

– Рад тебя видеть, Томми. Надеюсь, у тебя есть последние новости, раз ты решил прервать нашу маленькую вечеринку.

Я сердито посмотрела на Джека, но Томас даже бровью не повел.

– Вообще-то, Джек, Томми мой отец. Друзья и родственники называют меня Томас. Все остальные – детектив или сэр.

Оба были одинакового телосложения и роста. Из них вышли бы отличные спарринг-партнеры на боксерском ринге. Или в заднем саду. Я встала между ними.

– Вам всегда здесь рады, Томас, и мне приятно, что вы здесь, независимо от того, что привело вас сюда.

Дергая его за локоть, я повернула его лицом к Гилбертам и представила их, а когда к нам присоединился адвокат, то и мистера Дрейтона. Человек пожилой, адвокат то и дело прикладывал ко лбу и щекам носовой платок, что, впрочем, было бессильно в качестве орудия борьбы с каплями пота. Я было предложила ему снять пиджак, но не хотела, чтобы он расслаблялся.

Томас явно не ожидал увидеть Гилбертов. Я же не стала ничего объяснять. Если честно, я сама не понимала, зачем их пригласила.

– Что ж, очень хорошо, что вы все здесь. Это сэкономит мне время. Я только что узнал, что исполнение приказа об эксгумации отложено. Адвокат, представляющий интересы наследника мистера Вандерхорста, подал документы с требованием его отменить.

Все взгляды вновь обратились ко мне. Я кивнула.

– Да, я наняла юриста, но не только по той причине, что вы все думаете. Я знала мистера Вандерхорста. Да, я встречалась с ним только один раз, но думаю, я узнала его достаточно хорошо, чтобы быть уверенной: он заслужил свое право покоиться с миром, если только нет веской причины его беспокоить. У вас же есть только чепчик и, согласно газетной статье, предсмертное признание Бриджит Монахан Гилберт. Я пока не знаю, кто она такая, но она умерла в 1898 году, еще до того, как родился мистер Вандерхорст. Моему адвокату требуется дополнительная информация.

Гилберты переглянулись, после чего Ирэн – по-видимому, пресс-секретарь пары – повернулась ко мне.

– Вы можете дождаться воскресной заметки в газете, или же я могу показать вам это прямо сейчас. В любом случае ваш адвокат согласится, что это требует расследования. – Не дожидаясь моего ответа, она полезла в сумочку и вытащила лист сложенной вчетверо белой бумаги.

Развернув его, я обнаружила фотокопию письма, написанного красивым почерком, с элегантными заглавными буквами в начале каждого предложения. Стоя по обе стороны от меня, Джек и Томас вытянули шеи, глядя мне через плечо. Я начала читать.

«10 октября 1898 года.

Следующее записано Элизабет Фергюсон по просьбе Бриджит Монахан Гилберт, которая слишком больна, чтобы приложить перо к бумаге, и чьи собственные письменные способности, по ее личному признанию, ограниченны. Не считая грамматических исправлений, эти слова принадлежат не мне, а ей.

Для тех, кого это касается.

Я близка к тому моменту, когда Создатель призовет меня к себе, и я буду вынуждена держать ответ за мои грехи. Но я знаю, что не успокоюсь, если правда не будет известна здесь, на земле, где старые прегрешения еще можно исправить. Клянусь на святой Библии, что 22 марта 1860 года на самом деле произошло следующее.

На тот момент я работала в Чарльстоне, Южная Каролина, в доме на Трэдд-стрит, горничной у мистера и миссис Джон Вандерхорст.

В тот день миссис Вандерхорст разрешилась от бремени сыновьями-близнецами. За родами наблюдали врач и повитуха, а мистер Вандерхорст ждал за дверью. Я знаю это, так как доктор и повитуха послали меня за водой, полотенцами и всем остальным, что может понадобиться. Первый ребенок, которого назвали Уильямом, пришел в этот мир толстым и с громким плачем, и все мы были счастливы, что миссис Вандерхорст родила здорового сына. Но счастье наше длилось недолго. У миссис Вандерхорст начались новые схватки, и через двадцать минут она произвела на свет брата Уильяма. Он был синим, и все мы думали, что он мертв.

Врач шлепнул его по попке, так что он втянул воздух в легкие и заплакал, но вскоре мистер Вандерхорст и доктор решили, что лучше ребенка оставить в покое, дабы он вернулся к Господу. Он кричал даже громче, чем его брат, но его конечности с одной стороны тельца были жутко деформированы. Я слышала, как мистер Вандерхорст сказал, что он годится только для цирковых представлений.

После недолгого разговора, которого я не расслышала, дочь доктора, выполнявшая роль его сестры милосердия, завернула ребенка в одеяло и передала его мне. Она сказала, что это великое счастье, что его мать потеряла от боли сознание и не проснулась, чтобы увидеть этот ужас. Затем она велела мне отвезти ребенка куда-нибудь подальше и оставить его на пороге церкви, где он не сможет опозорить семью. Мистер Вандерхорст дал мне за мои хлопоты и за мое молчание много денег, достаточно, чтобы начать новую жизнь. Я была бедна, у меня не было близких родственников, поэтому я взяла деньги и уехала с ребенком.

Я уехала на север, где у меня были дальние родственники, намереваясь оставить ребенка где-нибудь на пути между Чарльстоном и Нью-Йорком. Но у ребенка было такое красивое личико, и он был просто прелесть, что я влюбилась в него еще до того, как мы доехали до Виргинии. В этом поезде он стал моей плотью и кровью, и я поняла, что не могу его бросить. Именно тогда я решила назвать его Корнелиусом, потому что его отец отдал его мне, даже не дав ему имени.

Прибыв в дом двоюродных братьев и сестер, я сказала им, что я вдова, а Корнелиус – мой сын, и они приняли нас без вопросов. Несмотря на свои физические недостатки, мой сын был сильным и умным и вырос, не зная ничего, кроме любви. Я не сожалею о том, что сделала.

Я вышла замуж за Таддеуса Гилберта, который усыновил Корнелиуса и дал ему свое имя. Но даже когда Корнелиус женился и у него родился свой ребенок, я хранила нашу тайну. Хотя мы никогда не были богаты, у нас в изобилии была взаимная любовь, и мне не хотелось разрушать то счастье, которое Корнелиус нашел вдали от семьи, которая выбросила его, как мусор. Вряд ли он желает себе другой жизни, но, возможно, для его детей или детей его детей она будет другой.

Поэтому сейчас, на закате моих дней, я должна попытаться все исправить. Повитуха, которая помогла ему прийти в этот мир, отдала его мне вместе с крестильным платьицем и чепчиком. Чепчик я сохраню с этим письмом, а платье отправлю Вандерхорстам в Чарльстон как напоминание им, что их потеря стала моим приобретением, и что ребенок, который, по их мнению, ничего не стоил, жив и здоров, освещая своим особым светом темные уголки этого мира. И если они захотят исправить содеянное, они должны прийти с распростертыми объятиями.