Читать книгу "Сводные - Жасмин Майер"

— Что? — ахает она. — Почему?

— А потому что я думал, что могу доверять вот ему! — Платон указывает на меня. — Юль, без лишних слов сейчас. Город на карантине с завтрашнего дня, ты слышала. Остальных студентов отправляют по домам, но есть те, кому нельзя прерывать тренировки. И ты в списках. Там ты будешь в безопасности. Общежитие будет тоже на карантине. Часть преподавателей и Директор останутся с вами. Ваша учеба и подготовка к выпускному спектаклю не должна прерываться.

— Но, папа…

— Никаких «но». Ты хотела заниматься балетом, так занимайся. Теперь ты, — Платон поворачивается ко мне. — Если думаешь, что я снова вытащу тебя из этого дерьма, то ошибаешься. И не подходи к моей дочери больше никогда! Понял?

Киваю. Платон оглядывается на мать, но та стоит, запахнув пальто, дрожит и плачет, отвернувшись от меня. 

— Что ж… Теперь сам и расхлебывай. Капитан Морозов!

Морозов выплывает откуда-то сбоку из огненного чада, как торжествующий Аид, заполучивший очередную отчаявшуюся душу.

— Уж и не думал, что когда-нибудь скажу это… Но, Гронский Константин, вы арестованы за причастность к незаконным действиям, направленным на… 

— Нет! — крик Юлин взмывает к небу, но Платон перехватывает дочь.

Холодный металл касается запястий, и меня наконец-то уводят. 

Часть 2. Константин

Я вернусь... Слышишь? Вернусь, потому что нельзя жить так, как я жил раньше, а теперь все изменилось. Я стану лучше, веришь? Сделаю все ради того, чтобы ты была в безопасности и счастлива. Я верну тебя, балеринка, потому что это крохотное сердце у нас теперь одно на двоих. И у моего сына должна быть настоящая семья, которой никогда не было у меня.

~~~

Он мой сводный брат, от которого все отвернулись. Он опасен и вне закона, а у меня впереди карьера балерины в лучших театрах Европы, о которых я столько мечтала. Но одна ночь и одна ошибка меняет все... И две полоски на тесте способны разрушить сразу четыре жизни.

Глава 1

Он здесь.

Наконец-то.

Прикосновения его губ опаляют мою кожу, и я запускаю пальцы в длинные волосы и тяну на себя.

Столько дней без него, уйма вопросов, но больше ничто не имеет значения, когда он накрывает меня своим телом и целует. Его твердость, жесткость и моя хрупкость. Плевать, как он попал в общежитие Академии. Забрался по водостоку, проник через крышу, главное  он здесь.

В моей спальне, которая для него под запретом.

Сгораю. Разлетаюсь на осколки. Комкаю простыню и кусаю ладонь, чтобы не стонать так громко, как могу только с ним.

Он один достоин стать не только первым.

Он будет единственным.

Поцелуи возвращают меня к жизни. Каждый прожитый день без него больше не имел значения. Пусть меня и хвалят теперь так, как не хвалили раньше, мной все довольны, и впервые сложные сцены даются легко, но ничего из этого больше не приносит удовольствия.

Теперь мой танец стал по-настоящему живым, сказал Директор. Плевать, что в груди у меня острые осколки вместо сердца, которые кровоточат от каждого движения. Теперь я знаю, каково было Сильфиде, Жизель, Авроре, Джульетте и Белому лебедю… Знаю, что значит терять и умирать во имя любви.

Одеяло летит на пол. Задыхаюсь от горячих влажных губ, а сердце стучит вразнобой где-то в горле и в голове пульсирует одна только мысль.

Сегодня.

Сейчас.

Горячие руки скользят от коленей к бедрам, и я сама подаюсь ему навстречу.

Хочу его, только его. Больше не могу. Не могу без него и плевать на весь мир, на все, что он делал. Я видела его настоящим, каким не знал никто. Это важней всего. Только я знаю правду, которую не увидел ни мой отец, ни его мать.

Кожа к коже. Одно дыхание на двоих.

Я готова, но он снова изводит меня, дразнит, хотя в этом нет никакой необходимости. Дрожу всем телом, пока он обводит, раскрывает, изучает чувствительные точки между моих бедер, как будто не будет будильника, лекций и тренировок, нет больше никого и впереди у нас целая вечность, которую он готов провести рядом со мной.

Ловлю его ускользающие губы и сильнее выгибаюсь. Снова теряю контроль над своим телом. Теперь я целиком только в его власти. Все мои ощущения обострены, а нервы натянуты до предела.

Первое проникновение проносится по телу разрядом тока.

Только палец.

Но сегодня ничто не помешает зайти дальше.

Его руки не останавливаются. Он приподнимается, нависая надо мной, и водит по моему телу теперь уже не пальцем. Горячей плотью собирает влагу и ударяет бедрами, заполняя меня…

Не всю.

Но и этого достаточно. Жар растекается под кожей, и шквал ощущений сносит окружающий мир, оставляя в нем только нас двоих. Больше ничего и никто не имеет значения, кроме этого.

Сейчас.

Он ударяет бедрами сильнее.

Все-таки кричу, когда он делает последний рывок и входит полностью. Глаза распахиваются, но я ничего не вижу. Я умираю и воскресаю с каждым его аккуратным движением. Его твердые плечи напряжены, а по виску скатывается капля пота.

Движется медленно, но уже не дразнит. Щадит. Сам пытается не сорваться.

Тело вибрирует от желания, которое нарастает. Впиваюсь зубами в его плечи, глухо рычу, и он теряет контроль. Сгорают дотла все предохранители, и он начинает двигаться так, как должен. Как задумала природа. Берет свое.

Боль прошивает тело острой иглой. Насквозь. Мир плывет перед глазами. Он слизывает слезы с моего лица.

Я плачу и также беззвучно смеюсь. Крепко обхватываю его руками и ногами, чтобы не позволить снова исчезнуть…

Но в моих руках ничего нет.

Открываю глаза.

Вижу девичью спальню в Академии. Двухъярусные кровати пусты. Вместо четверых девочек в обычные дни, сейчас во время карантина я живу здесь одна.

Никто не видит, что я просыпаюсь с зажатой между бедер рукой. На часах семь утра, о чем громко возвещает будильник на телефоне.

Всего лишь сон.

Очередной чертов сон.

В котором он все-таки стал моим первым.

Умываюсь, переодеваюсь и несусь на пробежку, иначе свихнусь в пустом здании, в котором так редко теперь слышны голоса. Лишь десять студентов остались в Академии. Розенберг среди их числа. Ощущение будто именно нас вывезли в ссылку, а не наоборот.

Снег — первое, что бросается в глаза во внутреннем дворе Академии, который, как и все питерские дворики, похож на колодец.

Хлопья бесшумно сыпятся с неба, и эта тишина окутывает одиночеством. Смолк за стенами Академии город, чья жизнь поставлена на паузу на следующие несколько недель. Больше не слышны голоса студентов, инструментов и топота ног.