Читать книгу "Ход королевы - Уолтер Тевис"

* * *

Состязания на этом чемпионате в Мексике проходили жестче, энергичнее и профессиональнее, чем на всех предыдущих турнирах, в которых участвовала Бет, однако первый тур дался ей легко даже после бессонной ночи. Организовано это мероприятие было безупречно, все шло ровно и гладко, объявления звучали на двух языках – испанском и английском. В игровых помещениях царили тишь да гладь. На следующий день Бет разыграла отказанный ферзевый гамбит[45] против австрийца по фамилии Дидрих, бледного утонченного юноши в безрукавке, и вынудила его сдаться в миттельшпиле, устроив безжалостный натиск в центре доски. Она проделала это в основном с помощью пешек и сама удивлялась вероломным комбинациям, которые складывались под ее пальцами, когда она штурмовала центр и ломала позиции соперника, как яичную скорлупу. Дидрих играл хорошо, не делал грубых ошибок и даже незначительных промахов, но Бет действовала с такой смертоносной точностью и с таким ледяным спокойствием, что положение австрийца стало безнадежным уже к двадцать третьему ходу.

* * *

Миссис Уитли пригласила ее поужинать втроем с Мануэлем – Бет отказалась. Ужинать в Мехико было принято не раньше десяти вечера, тем не менее Бет не ожидала застать приемную мать в номере в семь, когда вернулась с прогулки по магазинам.

Миссис Уитли, полностью одетая к выходу в свет, растянулась на кровати, подложив под голову подушку; рядом на тумбочке стоял наполовину пустой бокал. Ей было сорок пять, но выглядела она старше из-за очень бледной кожи и горестных морщин на лбу.

– Привет, дорогая, – прозвучал вялый голос.

– Ты заболела? – спросила Бет.

– Погода действует.

– Вызвать врача?

Слово «врача» словно зависло в воздухе между ними на долгое время. Наконец миссис Уитли проговорила:

– Мне не настолько плохо. Просто нужно немного отдохнуть.

Бет кивнула и направилась в ванную мыть руки.

Облик и поведение приемной матери в этот день внушали ей беспокойство, но когда Бет вышла из ванной, миссис Уитли уже встала и теперь расправляла складки на покрывале. Вид у нее был вполне бодрый. Она вдруг криво улыбнулась:

– Мануэль не придет.

Бет вопросительно посмотрела на нее.

– У него дела в Оахаке.

Бет помедлила, но все же поинтересовалась:

– И надолго он там задержится?

Миссис Уитли вздохнула:

– До тех пор, пока мы не уедем.

– Мне очень жаль.

– Знаешь, – сказала миссис Уитли, – я никогда не была в Оахаке, но подозреваю, что это место похоже на Денвер.

Бет секунду смотрела на нее, потом рассмеялась.

– Мы можем поужинать вдвоем. Отведи меня в какой-нибудь приличный ресторан.

– Ладно. – Миссис Уитли печально улыбнулась: – С Мануэлем было весело. У него очень своеобразное чувство юмора.

– Это хорошо, – сказала Бет. – Мистер Уитли, по-моему, был не слишком веселым.

– О боже! – воскликнула миссис Уитли. – Олстону ничто в мире не казалось смешным, за исключением, пожалуй, Элеоноры Рузвельт.

* * *

На этом шестидневном турнире каждый участник играл одну партию в день. Первые две дались Бет довольно легко, но третья стала настоящим потрясением.

Она пришла в зал за пять минут до начала и уже сидела за столом, когда к стулу на противоположной стороне несколько неуклюже приблизился ее соперник. На вид ему было лет двенадцать. Бет уже видела его раньше среди участников турнира, проходила мимо досок, за которыми он играл, но была поглощена своими мыслями и не обратила внимание, насколько юн этот шахматист с темными курчавыми волосами. Одет он был в белую старомодную спортивную фуфайку, так тщательно отглаженную, что рукава стояли колом. Из рукавов торчали тонкие детские ручки. Все было так странно, что Бет почувствовала себя неуютно. Она успела привыкнуть, что это ее, а не кого-то другого, называют вундеркиндом. Вид у мальчика был чертовски серьезный.

Она протянула ему руку:

– Я Бет Хармон.

Он слегка поклонился, крепко взял ее ладонь и тряхнул один раз.

– Я Георгий Петрович Гирев. – Он вдруг смущенно улыбнулся едва заметной мимолетной улыбкой. – Для меня это большая честь.

Бет была польщена.

– Спасибо.

Они оба сели за стол, и мальчик запустил ее игровое время, нажав на кнопку над своим циферблатом часов. Бет пошла пешкой на четвертое поле ферзя, испытывая облегчение от того, что у нее право первого хода в игре против этого ребенка, который заставил ее так разволноваться.

Партия началась банально – с принятого ферзевого гамбита. Гирев взял пожертвованную пешку, покинувшую начальную позицию перед белым слоном, и оба соперника начали продвижение к центру доски. Но в миттельшпиле все вдруг стало сложнее обычного – Бет поняла, что мальчик выстраивает хорошо продуманную, изощренную защиту. Он делал ходы быстро – раздражающе быстро – и, казалось, точно знал, как будет действовать дальше. Бет создала несколько угроз его фигурам – он отреагировал на это спокойно. Прошел час, другой. Количество ходов разменяло четвертый десяток, а на доске еще была целая толпа фигур и пешек. Бет смотрела на мальчика, когда он делал очередной ход, смотрела на костлявую лапку, торчащую из дурацкой фуфайки, и ненавидела его. Он играл как робот. «Ах ты гаденыш», – подумала Бет и вдруг поняла, что взрослые, с которыми она состязалась, будучи ребенком, нечто подобное думали и о ней.

Перевалило за полдень, и большинство партий в зале уже завершились. Их игра подошла к тридцать четвертому ходу. Бет хотелось поскорее с этим покончить и вернуться к миссис Уитли, о которой она не переставала беспокоиться. Играя с этим неутомимым ребенком, глядя в его блестящие темные глаза и замечая энергичные короткие движения, она чувствовала себя старой и измотанной, а еще прекрасно понимала, что, стоит ей допустить малейший промах, мальчишка мгновенно возьмет ее за горло. Она взглянула на свой циферблат – осталось двадцать пять минут. Нужно было ускориться и добраться до сорокового хода прежде, чем упадет флажок. Если она не будет следить за часами, начнет отставать и он получит серьезное преимущество. Обычно в такое положение она сама ставила других игроков и теперь еще больше занервничала. Раньше Бет никогда не испытывала недостатка во времени.

Целью ее последних маневров была серия разменов фигур в центре доски – коня и слона на коня и слона, а размен ладей у нее был запланирован еще через несколько ходов. С одной стороны, это упростит позицию, с другой – они вступят в стадию эндшпиля, а Бет всегда старалась избегать шахматных окончаний. Однако сейчас, видя, что у Гирева остается еще сорок пять минут игрового времени, она ощущала тревогу, и надо было любым способом избавиться от этого дискомфорта, сдвинувшись с мертвой точки. Она взяла своим конем его ферзевого слона. Размен продолжился, будто оба игрока подчинялись предопределенности, а когда они закончили, на доске образовалось много свободного пространства. Теперь в каждом лагере были четыре пешки, одна ладья, один конь и король. Бет выдвинула своего короля с начальной горизонтали, и Гирев сделал то же самое. При таком положении на доске сила короля как атакующей фигуры проявлялась со всей очевидностью, и скрывать ее не было смысла. Главной задачей стало довести пешку до восьмой горизонтали и превратить ее в ферзя. Они начали разыгрывать эндшпиль.