Читать книгу "Вольная вода. Истории борьбы за свободу на Дону - Амиран Урушадзе"

Трудовое законодательство не стало надежной защитой прав рабочих от произвола владельцев предприятий. В большинстве случаев рабочие просто терпели и надеялись на лучшее, именно это позволяло российским сановникам полагать, что на фабриках и заводах «преобладает патриархальный склад отношений между хозяином и рабочими», — как отмечал министр финансов Сергей Юльевич Витте.

Несоблюдение законности вынуждало рабочих искать справедливости в нелегальных способах борьбы, а именно: устраивать стачку — то есть коллективную остановку работы до исполнения требований бастующих. Стачечное движение на рубеже XIX–XX веков не являлось всеобщим. По данным выдающегося российского статистика Василия Егоровича Варзара, за десятилетие с 1895 по 1904 год самым «стачечным» был 1903 год, когда стачками были охвачены 550 предприятий, что составляло 3,21 % от их общего числа. В стачках приняли участие 86 832 рабочих — это 5,1 % от общей численности «рабочего класса» в Российской империи.

Стачки, как правило, не выдвигали политических требований. Рабочие бастовали, чтобы улучшить условия трудовой повседневности, требовали сократить рабочий день (по закону 1897 года он не должен был продолжаться более 11 с половиной часов) и увеличить зарплату. Историк Юрий Кирьянов убедительно показал, что рабочие если и выступали с политическими лозунгами, то вкладывали в них смысл далекий от разрушения монархических устоев Российского государства. Самодержавие для рабочего — это не власть царя, а полицейско-бюрократические порядки, которые царили на большинстве промышленных предприятий и в городах. Именно от их власти и пытался освободиться российский рабочий. Поэтому в протестных акциях звучали на первый взгляд абсурдные возгласы: «Долой самодержавие, а царя оставить». Неосторожных ораторов, выступавших с речами против царя, на стачках и митингах нередко жестоко избивали. Такие монархические настроения рабочего вызывали разочарование в среде российских революционеров, которые стремились привить стачкам политические требования. Не случайно в отечественной революционной публицистике сформировалось разделение рабочих на сознательных, поддерживавших политические лозунги, и несознательных, с которыми необходимо было вести агитационно-просветительскую работу. Велась эта работа через распространение на предприятиях листовок и брошюр соответствующего содержания. По воспоминаниям рабочего Бабушкина, распространяли литературу так: «Некоторым (рабочим. — А. У.) совали в ящик с инструментами или клали на супорт станка, некоторым вкладывали в карман пальто, что было очень легко и просто выполнить, клали в такое место, куда часто за чем-нибудь приходили рабочие, иногда бросали рабочим в котел (в котельной мастерской), очень удобно было подбрасывать в разные части ремонтируемых паровозов, где рабочие потом находили, и находили иногда спустя несколько часов после начала работ». Особенно агитаторы старались во время стачки. Революционные организации стремились возглавить рабочий протест, использовать недовольство рабочих, чтобы достичь партийных, политических целей.

Все эти черты российского рабочего движения проявились и в Ростовской стачке 1902 года, одной из самых крупных и значимых на юге Российской империи. Ей предшествовали другие рабочие выступления, забастовки, самые ранние из которых относятся к эпохе Великих реформ. В 1862 году бастовали рабочие, прокладывавшие железнодорожную ветку Александровск-Грушевский — Аксай. Они требовали повысить заработную плату. В 1864 году с подобными требованиями выступили и ростовские портовые грузчики. Наиболее опасными для предпринимателей и власти были протесты ростовских железнодорожных рабочих, ведь они грозили парализовать сообщение центра империи с южными окраинами.

МЕСТА ДОНА. РОСТОВ-НА-ДОНУ

Федор Достоевский назвал Санкт-Петербург «самым умышленным городом на свете». В этом смысле Ростов-на-Дону идеально подходит на роль антагониста имперской столицы: его можно назвать самым неумышленным городом. Ростов и городом-то стал случайно, по ошибке. Сначала в 1761 году появилась крепость Дмитрия Ростовского, которая задумывалась как один из важнейших военных форпостов на южных рубежах Российского государства. У стен крепости возникло несколько слобод, сложившихся в поселение. Вскоре оно поглотило и саму фортецию. В 1797 году был учрежден Ростовский уезд в составе Новороссийской губернии, спустя пять лет разделенной на три: Николаевскую, Таврическую и Екатеринославскую. Ростовский уезд отошел последней. Администрация уезда находилась в соседнем Таганроге до 1806 года, когда указом Александра I была переведена «в город Ростов». Однако слободки у крепости Дмитрия Ростовского не имели статуса города. Очевидная ошибка не смутила правительство, к тому же Ростовом не сильно интересовались. В официальной переписке его продолжали именовать «городом», но официально он был признан таковым только в 1811 году. Как отметила историк Наталья Самарина: «Ростов рос у стен крепости Дмитрия Ростовского стихийно и сам по себе, развивался по существу вопреки „усмотрениям“ и „видам“ имперской власти». Ростов не получил от власти никаких привилегий, которыми пользовались другие города юга Российской империи: проценты от таможенных сборов, льготы купечеству, государственные субсидии на развитие. Ростов жил отверженным пасынком империи. Первым крупным администратором, заметившим Ростов, стал новороссийский генерал-губернатор Михаил Воронцов. Он учредил в Ростове таможенный пункт, благодаря которому город начал самостоятельный экспорт. Теперь российские товары могли отправляться в Европу с ростовской пристани в обход Таганрога. «К числу новых рынков, открытых для отечественной торговли, принадлежит город, которого существования до 1830-х годов никто не подозревал, а именно Ростов-на-Дону», — удивлялась газета «Кавказ» в 1850 году. А уже в 1859 году ростовский экспорт превзошел по объему таганрогский. Несмотря на все дальнейшие торговые успехи и быстрый рост населения, Ростов так и остался уездным городом, а в 1888 году стал частью Области Войска Донского. Но это был совершенно особенный уездный город. Подчинение войсковой администрации не сделало его городом казачьим, уездный Ростов поражал своим этническим разнообразием. Здесь сложились несколько крупных общин: армянская, еврейская, греческая. В начале XX столетия Ростов входит в число 15 крупнейших городов империи, его население составляет более 170 тысяч человек, что сопоставимо с численностью жителей Харькова, Тифлиса, Вильно, Казани. Здесь жили купцы, рабочие, лавочники, крестьяне, казаки. Ростов был городом с красивейшим фасадом центральных улиц и угрюмым задним двором рабочих окраин, самая известная из которых называлась Темерник. Днем город напряженно работал, а ночью весело отдыхал. Современники отмечали высокий ритм городской жизни. Журналист Петр Герцо-Виноградский писал: «Ростов — русский американец. Город — ажиотаж. Город — денежная лихорадка».

Ростов железнодорожный

Во второй половине XIX века Ростов-на-Дону превращается в своеобразную железнодорожную столицу юга Российской империи. Это случилось благодаря удачному географическому положению города, который идеально подходил на роль индустриального хаба — связующего звена промышленной логистики сразу нескольких регионов. В 1869 году Ростов с Харьковом связала Екатерининская железная дорога, а три года спустя Юго-Восточная «железка» обеспечила надежную и быструю коммуникацию Ростова с центральными районами страны через Воронеж. Самым важным направлением железнодорожных связей Ростова было южное, и в 1872 году начали строить Ростово-Владикавказскую дорогу, которая впоследствии (в 1880–1890-х годах) соединила Дон с Черным морем (Новороссийская ветка) и Прикаспием (Бакинская ветка). Инициатором соединения Кавказа с остальной Россией выступил кавказский наместник, брат императора Александра II великий князь Михаил Николаевич. Именно в железной дороге должна была материализоваться мечта Николая I и всех последующих венценосных Романовых: сделать Кавказ продолжением внутренних российских губерний. Газетчики того времени добавляли, что «это будет та же Россия, но только со слегка взъерошенной поверхностью».