Читать книгу "Не бывает плохой погоды. Как вырастить здоровых, выносливых и уверенных в себе детей: секреты скандинавской мамы (от фрилюфтслив до хюгге) - Линда Окесон-Макгёрк"

– Я думаю, игры на природе полезны для развития детей. Они становятся самостоятельными и учатся верить в свои способности, – рассуждает Линда, все трое детей которой после школы посещали лесную группу продленного дня. – Никто не поможет тебе взобраться на тот большой камень. Ты должен карабкаться сам. И когда твое тело будет готово, у тебя получится.

Такое отношение популярно во всей Скандинавии, где и родители, и воспитатели традиционно более терпимы к риску, чем в США. «В Дании родители стараются вмешиваться только в случае крайней необходимости, – пишут Джессика Джоэль Александер и Ибен Сандаль в книге „Как воспитывать детей по-датски“ (The Danish Way of Parenting). – Они верят, что у их детей все получится, разрешают им пробовать новое и дают возможность научиться доверять самим себе».

Когда ребенок учится оставаться на виду у воспитателя во время прогулки в лесу – в таком месте, где нет рукотворных границ, – у него развивается сразу два навыка: самостоятельность и самоконтроль. При отсутствии забора он выбирает себе какую-то естественную границу: поваленное дерево, ручей, крутой холм и т. д. Лучше всех чувствовать и держать под контролем окружающую обстановку умеют дети, посещавшие лесные школы. Когда я впервые увидела двухлетнего воспитанника лесной школы шагающим по поверхности достаточно высокого валуна, у меня замерло сердце. Конечно, он балансировал не на краю Большого каньона, но если бы он упал с той высоты, то тоже покалечился бы. Однако присматривавшая за ним воспитательница сохраняла абсолютное спокойствие.

– Он знает, куда можно забираться и куда нет, – сказала она, когда я поделилась своими опасениями. – Дети удивительно быстро учатся оценивать свои способности и возможности.

Нечто подобное я слышала и от воспитателей других лесных школ.

– Чем больше времени дети проводят на природе, тем лучше у них развито чувство самоконтроля, – говорит Мария Мортенссон, воспитатель из лесной школы в Стокгольме. – Можно сказать, что они хорошо чувствуют свои возможности, поэтому не берутся за то, с чем не смогут справиться.

Дома шведские дети отрабатывают этот навык, сначала играя в своем дворе без присмотра взрослых, а затем, становясь старше, в своем районе в компании детей постарше. К школьному возрасту многие из них начинают самостоятельно ездить на велосипеде в школу или друг к другу в гости. Дети, которых мы увидели на площадке тем дождливым субботним днем, не были каким-то исключением: каждый раз, проезжая по городу – да и по деревне, раз уж на то пошло, – я видела самостоятельно играющих, бегающих или катающихся на велосипедах детей.

Исследование, проведенное в городке среднего размера на юге Швеции, показало, что 74 процента учащихся четвертых классов ходили в школу пешком или ездили на велосипеде, а 21 процент приезжали на автобусе или машине. И хотя приезжающих на машинах сегодня стало больше, чем тридцать лет назад, исследователи подчеркивают, что по уровню физической активности шведские школьники по-прежнему занимают одну из лидирующих позиций в мире. Некоторый процент этой активности приходится на уроки физической культуры и спортивные секции, но самыми подвижными оказались дети, которые больше других играли с друзьями на улице. В общий показатель входили и такие виды физической деятельности, как самостоятельное преодоление пути из дома до школы и обратно, выполнение различных поручений, связанных с физической нагрузкой, и выгуливание собаки. «Высокий уровень физической активности отражает разнообразие повседневной жизни в целом, где они играют и самостоятельно перемещаются из одной точки города в другую».

– Я твердо верю в умение детей самостоятельно обуваться и выходить на улицу, – заявляет автор этого исследования Фредрика Мортенссон, специалист по психологии среды из Шведского сельскохозяйственного университета в Алнарпе. – Есть огромная разница между прогулкой пешком и поездкой куда-нибудь. Я считаю, что транспорт не должен торопиться, чтобы ты мог насладиться окружающим миром. Необязательно совершать прогулку по живописным местам. На улице природа повсюду, даже если это просто ветер, дующий тебе в лицо.

ВРЕМЕНА СВОБОДНОГО ВЫГУЛА

Я росла в небольшом городке с населением около трех тысяч человек, примерно в десяти минутах езды от лачуги. Наш дом из красно-коричневого кирпича располагался в районе для среднего класса в двух минутах ходьбы от озера, питаемого родником, где я проводила большую часть летних месяцев. Именно в той ледяной воде я научилась плавать и ловить раков в темноте, ослепляя их фонариком и доставая из воды голыми руками. За нашим домом возвышался большой холм с разбросанными по нему другими домами, в одном из которых жили мои двоюродные сестры, а за ним – бескрайний лес, состоявший преимущественно из сосен, а еще берез, дубов и кленов, полян и лужаек. Мы не знали, кому принадлежит этот лес, но, поскольку шведы имеют право гулять по частной земле, это не имело никакого значения.

Как и большинство сверстников, мы с сестрами с ранних лет свободно бегали по этому лесу. Здесь мы придумывали разные игры, играли в лошадок, обдирали коленки и без конца устраивали гонки домашних кроликов (в то время это было популярным детским развлечением). Бо́льшую часть времени мы вели себя разумно. Мы знали, что нужно обходить стороной лосих с лосятами, мухоморы и вырванные с корнем деревья. Но время от времени мы неизбежно расширяли границы дозволенного. Одним летним днем наша троица сознательно решила разведать одну из обозначенных троп, проложенных в нашем лесу. Мне тогда было, кажется, лет восемь, а моим сестрам – шесть и десять.

Тропинок было три: красная, желтая и зеленая. Каждый цвет обозначал разную протяженность. Мы отправились по зеленой, решив, что она самая короткая: всего полторы мили. Мы уходили все глубже в лес, продираясь по старым лесовозным дорогам, преодолевая холмы и пересекая каменистые ручьи. Примерно через несколько часов мы окончательно убедились в том, что заблудились, не понимая, почему тропа не вывела нас обратно к дому. И тут нас осенило, что мы неправильно поняли цветовые обозначения и пустились по тропе длиной в шесть миль, пролегавшей по совершенно незнакомой нам территории. Уставшие, мы продолжали идти, изо всех сил стараясь не сходить с тропы, рассчитывая на то, что она приведет нас к какому-нибудь жилью. Наконец у грунтовой проселочной дороги мы увидели желтый кирпичный дом и постучали в дверь. Нам открыла милая старушка, которая терпеливо объяснила, куда мы попали, и разрешила воспользоваться ее телефоном, чтобы позвонить домой. Через какое-то время приехал мой отец на своем Volvo и положил конец нашим страданиям.

Нас никак не наказали за этот поступок; видимо, родители решили, что мы и так усвоили урок. Они были правы: больше мы так не делали. Кроме того, расширять границы и совершать ошибки считалось нормальным. Что любопытно, мои родители едва смогли вспомнить тот инцидент, когда я заговорила о нем тридцать лет спустя. Даже если в тот момент они до смерти переживали, полученный опыт был для них не настолько травматичен, чтобы запомниться на всю жизнь. Они привыкли, что мы часами пропадаем на улице, поэтому есть вероятность, что до нашего звонка они даже не знали, что мы потерялись.