Читать книгу "Анатолий Мариенгоф: первый денди Страны Советов - Олег Демидов"

Вот так гулевые похождения превращаются в большую литературу.

Проекционный театр

Время такое: литературные пристрастия меняются, как калейдоскоп. Должно чем-то выделяться, иначе внимание публики будет приковано к иным поэтам. Мариенгоф много экспериментирует. Но после достижений в поэзии (десятки отличных текстов, своя «банда», свой журнал, колоссальное влияние на молодёжь) пора задуматься о расширении творческого ареала. Естественным образом выбор падает на театр, драматургическое произведение. Но на какую тему? В каком ключе? Писать о революции – моветон и пошлость. Необходим скандал. И эпоха нужна соответствующая – маскарадная и суетная, точь-в-точь как та, что на дворе.

И было решено: времена правления Анны Иоанновны, послепетровская чехарда, «когда Голицын с Долгоруким / над троном / чертили ястребиные круги», а Василий Кириллович Тредиаковский корпел над своими неподъемными рукописями. Он (кому же ещё доверить?) будет писать оду императрице! И как? Как настоящий имажинист: засаживая «в ладонь читательского восприятия занозу образа», громко и весело, вызывающе и эпатажно. Ну, и будет Тредиаковский участвовать в неудавшемся заговоре дураков. Это, кстати, хорошее название – «Заговор дураков». Последние должны вытворять форменное безобразие – в самом начале действия они будут хоронить… лошадь192! И драматическая поэма начинается с панихиды царицы Анны и её присных по обычной животине:

Помолимся скопом, скопомТому, кто лошажьи души лопает;Помолимся зачатой без семени лошажьей матиОб оставлении согрешений и о блаженной памяти.Да простится усопшей всякое брыкание и фырканиеВольное и невольное;Да не опалит её небесного гнева пламеньИ присно и ныне.И во веки веков, аминь.

Мариенгоф был изрядно начитан. Сегодня из «Заговора дураков» мы выуживаем крохотные детали, из которых вырастают байки и анекдоты петровской эпохи. Например, про свадьбу придворного шута Голицына (бывшего князя) с «дурой» Бужениновой: «В Ледяном доме справляли свадьбу / Русского князя / С калмыцким чучелом».

К этому событию Тредиаковский написал «Приветствие, сказанное на шутовской свадьбе»:

Ну мордва, ну чуваши, ну самоеды!Начните веселье, молодые деды,Балалайки, гудки, рожки и волынки!Сберите и вы бурлацки рынки…Итак, надлежит новобрачным приветствовать ныне,Дабы они во всё своё время жили в благостыне,Спалось бы им, да вралось, пилось бы, да елось.Здравствуйте, женившись, дурак и дурка.193

А чего только стоит ода императрице поэта-реформатора Тредиаковского в «Заговоре дураков»:

Сосцы своих грудей, тяжёлых молоком и салом,Ты вкладывала трём младенцам в нежный рот.О, Государыня, тебя сосалиПехота, кавалерия и флот…Другой любви, иных зачатий пришла весна потомИ вот – вторично ощенилась сука.Не ты ли греешь тёплым животомПолитику, искусство и науку.Сильна твоя держава.Широко, как врата, раздвинуты у монархини ногиНа двух материках ступни стоят, России царственную тогуПокорно лижет Балтика и Каспий.194

Подобной оды у Василия Кирилловича, конечно, не могло быть, всё это фантазии Мариенгофа. Но основаны они на чём-либо или нет? Известна история о пощёчине, которой Анна Иоанновна наградила поэта, выслушав его стихотворный перевод романа Поля Тальмана «Езда в остров любви». Вот из этой исторической оплеухи и вырастает мариенгофская ода.

«Заговор дураков» писался одновременно с есенинским «Пугачёвым». Есенин с Мариенгофом работают за одним столом: марают бумагу и читают необходимую литературу, рассуждают о возможных поворотах сюжета и играют с «машиной образов»195.

В скором времени обе драматические поэмы были сделаны. Обе безупречны, лихи и наполнены воздухом свободы. Поэты посвятили свои работы друг другу: «Заговор дураков» – Есенину, «Пугачёв» – Мариенгофу. Книги и вышли с однотипными обложками в издательстве «Имажинисты». Обе драматические поэмы – синтез поэзии как ораторского искусства и театра. Что ни строка, то хлёсткий образ.

Вот, например, один из дураков говорит:

Мне думается, что за звёздным пологомВ голубой странеИз орбиты от ужаса вылезает глаз у Петра,Как синий медведьИз ледяной берлоги.

С таким творением Анатолий Борисович мог пойти только в один театр – к Всеволоду Мейерхольду. Вот тут-то, казалось, и сошлись экспериментаторы: Всеволод Эмильевич как раз в это время развивал свою теорию биомеханики.

Обе пьесы должны были ставиться в Театре РСФСР-1. Информация об этом разлетелась по газетам. В январе 1922 года Мейерхольд включил пьесы в перечень постановок, направленный в коллегию Наркомпроса и Главполитпросвета. Но планы эти так и не были реализованы. Вскоре театр был преобразован в Театр революции и Мейерхольд отошёл от управления им. Но всё же не раз возвращался к мысли поставить спектакль по драматическим поэмам Есенина и Мариенгофа.

Не поставил Мейерхольд «Заговор дураков», может быть, ещё по двум соображениям. Во-первых, это пьеса о неудачной революции. В 1920-е годы она ещё прошла бы на сцене, возможно, даже с громким успехом, но за это всё равно бы спросили. Во-вторых, это пьеса о революции дураков. Мейерхольд, вероятно, поостерёгся выносить такие образы на советскую сцену.

О Всеволоде Эмильевиче в то время в газетах ходили совершенно прелестные анекдоты. Вот, например, один из них – театральный сонник от господина за подписью «А. Орлинский»: «Видеть во сне Мейерхольда – хлопоты, затруднение в финансах, приятные надежды»196. Так получилось и у имажинистов. Одни приятные надежды.