Читать книгу "Кольцо Соломона - Джонатан Страуд"

Луна поднималась все выше, и людской гомон на улицах города мало-помалу затихал. Городские ворота были давно закрыты, а теперь закрывались и ночные рынки. Жители Иерусалима разбредались по домам, чтобы отдохнуть, прийти в себя, восстановить растрепавшуюся ткань своей жизни. В окнах мерцали масляные лампы, на каждом углу светились Соломоновы бесовские огни, россыпь печных труб исходила ароматами баранины, чеснока и жареной чечевицы — все это пахло не ахти, но все-таки лучше, чем горелым верблюдом.

Кружок бесов, собравшихся на вершине Хабиной башни, наконец перестал улюлюкать на меня, щерить зубы и размахивать хвостами. Мы уже собирались перейти к обсуждению влияния религии на местную политику Восточного Средиземноморья, как вдруг между нами раздался странный писк.

— Эй, Нимшик! Ты опять маринованных букашек объелся?

— Ничего подобного! Это не я!

Для разнообразия оказалось, что он не врет: в центре крыши поднялась тяжелая каменная плита и из-под нее сверкнула пара горящих глаз, следом высунулся нос, похожий на неспелый баклажан, а там и вся верхняя часть мерзкого Гезери, который, злобно щурясь, огляделся по сторонам.

— Бартимеус и Факварл! — объявил он. — Глядите веселей! Вас вызывают!

Мы и ухом не повели.

— Куда это нас вызывают? — осведомился я. — И, главное, кто?

— Ну как же, его царское величество царь Соломон Великий, — несколько тавтологично ответил фолиот, небрежно облокотившись на крышу. — Он желает видеть вас в своих личных покоях, дабы поподробнее расспросить о вашей сегодняшней безупречной работе.

Мы с Факварлом несколько подтянулись.

— Правда?

— Да не-е, вы чо, совсем придурки?! — воскликнул фолиот. — На фига вы Соломону, сами подумайте! Вас требует к себе наш хозяин, Хаба Жестокий. А кто же еще? И кстати, — весело добавил он, — он хочет видеть вас не в комнате для заклинаний, а в подвалах под башней. Так что ничего хорошего вам не светит, так-то! — Он злорадно ухмыльнулся. — Уж если кто туда попадет, обратно выберется нескоро!

На крыше воцарилось зловещее молчание. Мы с Факварлом переглянулись. Прочие джинны, разрываясь между ужасом при мысли о грозящей нам участи, и радостью, оттого что эта участь грозит не им, либо пристально разглядывали свои когти, либо пялились на звезды, либо деловито выковыривали кусочки мха, растущего между плит. Им не хотелось смотреть нам в глаза.

— Ну, чего ждете-то? — прикрикнул Гезери. — Ступайте живей!

Мы с Факварлом поднялись, неловко шмыгнули по плите и с радостной бодростью приговоренных, идущих на виселицу, побрели вниз по лестнице. Позади нас Гезери снова опустил плиту, и мы остались во тьме.

Башня Хабы, одна из самых высоких в Иерусалиме, состояла из множества этажей. Снаружи она была выбелена известкой и обычно сияла на солнце; внутри же, в соответствии с характером своего владельца, она выглядела куда более мрачно. До сих пор я сам видел изнутри только комнату для заклинаний, расположенную на одном из верхних этажей: мы миновали ее почти сразу, спускаясь вниз. Я брел первым, Факварл шел следом, а последним шлепал Гезери. Потом мы миновали еще несколько дверей, потом широкий коридор, который, по-видимому, шел к выходу, а лестница уводила нас все глубже и глубже под землю.

Мы с Факварлом почти все время молчали. В мыслях вертелся тот замученный дух, которого Хаба показывал нам в шаре, загубленное создание, томящееся где-то в подвалах башни.

Возможно, теперь нам предстояло к нему присоединиться.

— Не тревожься, Факварл! — с наигранной бодростью сказал я через плечо. — Мы сегодня неплохо управились с разбойниками — это даже Хабе понятно!

— Я тревожусь каждый раз, как мне приходится связываться с тобой, — буркнул Факварл. — Только и всего!

Лестница вела все вниз, и вниз, и вниз, и, как я ни старался, бодрости моей хватило ненадолго. То ли дело было в воздухе, воняющем затхлостью и плесенью, то ли в угрюмой тьме, то ли в свечках, подсвечниками которым служили мумифицированные отрубленные кисти рук, насаженные на пики и равномерно расставленные вдоль стен, то ли просто в моем воображении — но чем ниже я спускался, тем сильнее мне делалось не по себе. А затем лестница внезапно кончилась перед зияющим дверным проемом черного гранита, за которым равномерно мигал тусклый зеленовато-голубой свет и раздавались некие звуки. Мы с Факварлом остановились как вкопанные, по нашей сущности поползли мурашки.

— Входите, входите! — сказал Гезери. — Он ждет!

Делать было нечего. Двое бесов расправили свои узловатые плечи, шагнули вперед — и очутились в подземельях Хабы.

Несомненно, будь у нас время и вдохновение, мы могли бы увидеть в этом жутком месте немало диковинок. Волшебник явно проводил здесь немало времени и тратил много сил на то, чтобы чувствовать себя здесь как дома. Огромные каменные блоки, из которых состояли пол, стены и потолок, были высечены в египетском стиле, как и приземистые, пузатые колонны, поддерживавшие потолок. А если учесть, что капители колонн были сделаны в форме цветков папируса и в воздухе висели запахи благовоний и натра, вполне можно было подумать, что мы не под оживленным Иерусалимом, а где-нибудь в катакомбах храмов Карнака.

Хаба щедро снабдил свою мастерскую инструментами и всяческими магическими принадлежностями, а также впечатляющей грудой свитков и табличек, созданных цивилизациями, уже канувшими в небытие. Но в первую очередь в глаза нам бросилось не впечатляющее убранство подземелья и не все это магическое барахло, а признаки тайного хобби хозяина.

Этот человек увлекался смертью.

Вокруг высились груды костей.

Стоял шкаф с черепами.

Еще один шкаф, с мумиями — часть из них явно древние, а часть совсем свеженькие.

Длинный низкий стол с острыми металлическими орудиями, баночками и горшочками с настами, мазями, снадобьями и кровавыми тряпками.

Яма для мумификации, наполненная свежим песком.

А на тот случай, если ему надоест возиться с мертвыми людьми и захочется найти себе другую забаву, здесь стояли сущностные клетки. Они были выстроены ровными рядами в дальнем углу подвала. Некоторые были более или менее квадратные, другие цилиндрические или шарообразные. На низших уровнях казалось, будто они изготовлены из железной сетки, что само по себе достаточно противно.[61]Но на высших уровнях становилась очевидна их подлинная гнусная природа: каждая клетка была вдобавок изготовлена из прочных силовых линий, ранящих сущность и не позволяющих злосчастным узникам выбраться наружу. Отсюда-то и доносились те звуки, что мы слышали у входа: негромкий умоляющий писк, слабые возгласы, обрывки речи на языках, которых сами говорящие уже не помнили.