Читать книгу "Музыка ветра - Карен Уайт"

Проводя инвентаризацию имущества во всех комнатах дома, я уже поняла, что здесь хранится целое состояние из антиквариата и предметов искусства, собранных на протяжении нескольких поколений семьи Хейвардов. Но Гиббс не проявил никакого интереса к сокровищам бабушки. Кажется, он вообще не испытывал к ним добрых чувств, будто с каждым из этих предметов связано какое-то свое неприятное воспоминание. Да я и сама постоянно чувствовала сгущающиеся мрачные тени вокруг себя, которые незримо сопровождали каждый мой шаг по дому. Но одновременно я ощущала и тепло домашнего очага, все признаки прочного семейного уклада, проступавшего в каждой вещи, в каждой половице дома, в каждом гвозде, вбитом в стену бог знает сколько десятков лет тому назад. Да и вообще… все это время меня не покидает чувство, что дом будто застыл в ожидании кого-то, кто придет сюда и наполнит его светом вплоть до самых дальних закоулков.

Моя основная специализация – история искусства. В Фармингтоне я даже работала куратором в небольшом местном художественном музее. Но едва ли я могу причислять себя к истинным экспертам в области искусств. В нашем музее тоже хранились образчики старинной мебели. Экспонаты попадали в фонд либо в качестве даров, либо были приобретены в ходе поездок по региону. Однако все они существенно отличались от того, что видела я сейчас. Та мебель была более массивной, более грубой, более повседневной, что ли, в сопоставлении с утонченной изысканностью экземпляров, сохранившихся в доме Хейвардов. Но тут я вспомнила про длинные суровые зимы в Мэне и подумала, что такие хрупкие вещи едва ли сохранились бы в целости и сохранности на протяжении многих десятилетий в таком экстремальном климате.

Все эти вещи являлись фамильным достоянием, богатством, которое досталось мне совершенно случайно, как человеку, не имеющему на него никаких законных прав. Гиббс не проявил интереса ни к чему, за исключением реликвий чисто личного характера. Что ж, тогда уже мне придется проявить определенную настойчивость. Не хочу, чтобы в будущем между нами возникли осложнения любого толка, тем более имущественного. Пусть забирает отсюда все, что захочет. А уж после этого, как говорится, прости-прощай. Никаких личных контактов в будущем. Хочу, чтобы меня наконец оставили в покое. В конце концов, мне нужно побыть одной. Я и так уже истратила долгие годы своей жизни на то, чтобы любить людей, а потом терять их.

Я присела на элегантную софу Чиппендейл, обтянутую выцветшим от времени китайским шелком в голубых и белых тонах, только для того, чтобы перевести дыхание. Блокнот положила на колени. Хочу показать Гиббсу результаты инвентаризации. Пусть изучит весь перечень предметов, а потом выберет из него все то, что пожелает. Я слегка откинула голову назад и подставила лицо под прохладную струю воздуха, бьющую от новенького вентилятора. Даже его шум не слишком действовал мне на нервы. Пусть себе жужжит на здоровье, зато хоть немного осушит пот на лбу… да и вообще освежит лицо. Помнится, электрик при нашей первой встрече с ним посмотрел на меня очень странно, когда я заявила ему, как бы между прочим, что наверняка жарче, чем сейчас, уже не будет. Он лишь флегматично напомнил мне, что на дворе пока еще только май.

В результате я стала счастливой обладательницей целых шести довольно громоздких и неприглядных на вид вентиляторов весьма допотопной конструкции, которые мастер вмонтировал непосредственно в сами окна. Но все равно дышать в доме стало намного легче. А я между тем веду переговоры со всякими фирмами для установки уже полностью нового и современного оборудования как для кондиционирования, так и для отопления. Правда, суммы, проставленные в присланном прейскуранте, гораздо выше тех, на которые я рассчитывала. Но в такую жарищу я готова заплатить и втрое дороже, лишь бы в этом доме заработала наконец нормальная система кондиционирования воздуха. Для человека скуповатого, какая я и есть, такая готовность довольно легко расстаться с собственными денежками – это уже кое-что. Можно сказать, самый настоящий прорыв.

В дверь позвонили, и я замерла на секунду, мысленно готовясь к встрече с посетителем, после чего направилась к дверям, чтобы открыть их. На пороге стоял Гиббс и улыбался мне. Правда, улыбка у него получилась несколько кривоватой. Так обычно улыбаются пациенты, глядя на дантиста перед тем, как тот приступит к удалению зуба.

Он задержался в холле, остановившись под красивой резной аркой с каннелюрами, которая отделяла парадную дверь от остального пространства холла.

– Ого! Кажется, я чувствую прохладный воздух в помещении.

– Да. В доме действительно повеяло прохладой. Я установила кондиционеры в кабинете и парадной зале, они даже обеспечивают некое подобие сквозняка. Еще один – в столовой. Два – на втором этаже, в спальнях Лорелеи и Оуэна. И один – в мансарде. Теперь в доме действительно можно дышать.

– Ну, пока у нас далеко еще не пик жары. На дворе ведь только весна. Я бы на вашем месте держал окна в доме открытыми, чтобы потихоньку акклиматизироваться и подготовиться к наступлению лета и уже настоящей жары.

Непонятно, то ли он запугивает меня, то ли действительно советует по-дружески, как лучше приспособиться к здешнему климату. Как бы то ни было, но я никак не отреагировала на его последнюю реплику, а лишь молча протянула инвентаризационный список.

– Здесь перечислено все, что есть в доме, включая кухню и сад. Пожалуйста, изучите список и отберите себе из него все, что вам захочется. Лорелея с удовольствием поможет вам упаковать эти вещи.

Он бросил на меня колючий взгляд. Неужели его задел мой тон? Вроде я старалась контролировать себя. Или я зря упомянула про Лорелею? Но она действительно оказала мне, можно сказать, неоценимую помощь в ходе этой нашей импровизированной инвентаризации. Хлопотала не покладая рук, этакая трудолюбивая маленькая пчелка. Делала все, что нужно, не дожидаясь моих распоряжений и указаний. И все это время она не только была добросовестной помощницей, умеющей организовать свой труд с наибольшей эффективностью, но, что еще важнее, она всегда пребывала в прекрасном расположении духа. Была веселой, если уж быть совсем точной. Правда, в течение дня она то и дело отправлялась вздремнуть, но привычка подремать днем никак не сказывалась на производительности ее труда. Да и другие привычки, как, например, привычка щеголять по дому на высоких каблуках или краситься с самого утра, даже по будням, как на парад, у нее тоже остались прежними.

Как ни стыдно мне, но вынуждена признаться. Да, я сознательно ищу причины и поводы для того, чтобы не любить эту женщину. Как будто у меня и без того нет оснований для личной неприязни. Но пока отыскать новые зацепки никак не удается. Воистину, придраться не к чему. А в результате, опять же к своему стыду, я стала демонстрировать еще большую неуживчивость и враждебность по отношению к Лорелее, максимально дистанцируясь от мачехи и всячески избегая ее общества. Что оказалось гораздо проще, чем я предполагала. И тут до меня дошло очевидное. Оказывается, Лорелея не меньше моего старается избегать встреч со мной.

– А кстати, где Лорелея? – поинтересовался у меня Гиббс. – Хочу предупредить ее и Оуэна, что в эти выходные мы точно отправимся на рыбалку. – Он замолчал, а потом снова открыл рот, чтобы добавить что-то еще, и выражение его лица при этом стало кислым-кислым, будто он только что проглотил какую-то тухлятину. Слегка поколебавшись, он все же закончил свою мысль: – Разумеется, мое приглашение распространяется и на вас тоже.