Читать книгу "The Show Must Go On. Жизнь, смерть и наследие Фредди Меркьюри - Лэнгторн Марк"

Вскоре после возвращения в Великобританию Брайан Мэй женился на своей давней подруге Кристине («Крисси») Маллен, которая сопровождала Queen со времен Smile. Джон Дикон был счастлив в браке с Вероникой, у него родился сын Роберт, и они жили в Путни; в то время как Роджер Тейлор, упивавшийся своим финансовым положением – так как он написал сингл для стороны В „Bohemian Rhapsody“ и вследствие этого разделил плоды ее успеха, – купил дом в Фулхэме и вовсю наслаждался холостяцким образом жизни.

Фредди, однако, по-прежнему жил с Мэри Остин, продолжая быть любовником Дэвида Миннса. Также стала расти его репутация короля международных вечеринок, легендарного владыки излишеств и великого бога секса. Ходили даже слухи о том, что новообретенное богатство позволяло ему «оплачивать растущие потребности в кокаине, а также исполнять любые свои прихоти, какими бы они ни были, в ежесекундно меняющемся частном мирке»[273]. Но за обманчивым фасадом скрывался другой человек – глубоко романтичный, постоянно влюбляющийся и всегда ищущий любви. Настоящей любви. Он думал, что нашел ее с Мэри Остин, да и все вокруг него тоже так считали, и любовь там, несомненно, была. И все же это было не совсем то, что он искал. И хотя он также был влюблен в Дэвида Миннса, и Миннс, похоже, отвечал ему взаимностью, Меркьюри все еще не мог определиться со своими чувствами по отношению к другим мужчинам, продолжая при этом жить с Мэри.

Успех „Bohemian Rhapsody“, безусловно, повлиял на отношения между Фредди и Мэри. И когда он признался ей в своей бисексуальности, это, возможно, дало Фредди повод думать, что она дала ему свое благословение окунуться в радости гомосексуальной любви. Чтобы поддержать его реноме, Мэри согласилась бывать с ним на всех публичных мероприятиях в качестве его подруги и, похоже, эта роль ее полностью удовлетворяла. Что касается Фредди, он любил, когда люди пытались разгадать его сексуальную ориентацию, и Мэри была соучастником этой игры, сопровождая его на различных общественных мероприятиях. Этот обман был настолько успешным, что даже коллеги Фредди, похоже, не осознавали, что он гей.

Вокалистка из Eurythmics, Энни Леннокс, училась в лондонской Королевской музыкальной академии в середине 1970-х годов. Как и многие другие, она восхищалась мастерством Фредди как исполнителя, но не знала о его истинной сексуальной ориентации. «Выступления Фредди Меркьюри выглядели позерскими, эксгибиционистскими и грандиозными, при этом женское и мужское начало в них были хорошо сбалансированы, – вспоминает Энни. – Поэтому я думаю, что только его близкие друзья и партнеры знали, что он на самом деле гей, а не „бисексуал“. В течение многих лет в своих публичных выступлениях он старался неопределенно высказываться о своей сексуальной ориентации. Эта информация не была известна широким массам, на многие вещи тогда смотрели по-другому, и я уверена, что он не хотел рисковать потерей огромного круга своих поклонников. Поэтому немало людей, возможно, были немного удивлены, когда правда наконец вышла наружу»[274].

«Конечно, в музыкальной индустрии, в том толерантном и открытом обществе, каким оно было тогда и, предположительно, является сейчас, отнюдь не было крутым иметь в рок-группе ведущего вокалиста-гея, – говорит Джон Рид. – Это, конечно, очень сильно деморализовало, так что Фредди разбирался с этим так, как умел»[275].

Однако, по словам писателя Дэвида Брета, сексуальность Фредди стала привлекать нежелательное внимание британской прессы уже летом 1976 года: «В это время британские газеты начали судачить о трещинах, которые якобы стали появляться в отношениях Фредди с Мэри Остин, потому что – согласно таблоидам – он недавно признался ей в своей бисексуальности. Это и остальные голословные газетные утверждения о том, что Фредди компрометирует Мэри, могли быть, конечно, просто выдумкой. Летом 1976 года выходки Фредди были не более вызывающими, чем много лет назад, когда Мэри впервые его встретила – и даже после их тщательно спланированного расставания они продолжали часто видеться, насколько позволял его безумный график турне и записей»[276].

Разница была в том, что теперь он был очень знаменит. В этот момент и фактически на протяжении всей своей жизни Фредди ни разу не подтвердил или не опровергнул свою гомосексуальность в интервью.

«В то время было невероятно сложно совершить каминг-аут, – говорит Пол Гамбаччини. – Никто в возрасте до сорока лет даже не догадывается, насколько гомофобным было общество до девяностых»[277].

Меркьюри однажды сказал, что все скрытые послания можно найти в его песнях, а близкие друзья могли бы подтвердить, что Фредди не чувствовал себя обязанным отвечать на вопрос, был ли он геем или нет. «Фредди был пленником себя самого, хотя и принадлежавшим к „скандальным геям старой школы“, – говорит Марк Алмонд. – Подобно многим скрытым „королевам“ шоу-бизнеса, которые кормят нас подсказками в своем творчестве, иногда они выкрикивают их так громко и рисуют их так ярко, что вы просто не можете их распознать, настолько близко вы к ним находитесь»[278].

К концу года Мэри Остин выехала из квартиры Фредди и теперь могла лишь издали наблюдать, как он вступил в бурную и в конечном счете разрушительную стадию своей жизни. «Я думаю, что Фредди достиг состояния, когда он думал, что он непобедим, – говорит она. – Он убедил себя, что хорошо проводил время и, возможно, отчасти так оно и было. Но я думаю, что это было не совсем так. А потом стало слишком поздно. Единственный человек, который мог бы изменить ситуацию, был сам Фредди. Но, мне кажется, он перестал быть честным с самим собой. Многие из его так называемых друзей были с ним из-за бесплатных билетов, дармовой выпивки, наркотиков, еды, сплетен и, конечно же, дорогих подарков»[279].

Фредди никогда публично не признавал своей гомосексуальности, оставляя на откуп журналистам одни лишь догадки. «Все есть в песнях», – сказал бы он, и в этом вся суть. Не было необходимости об этом говорить. Как и, спустя годы, произошло со СПИДом – он чувствовал, что говорить ничего не нужно: это и так было понятно.

И пока все это происходило в личном мирке Фредди, махина Queen продолжала раскручиваться. В поисках нового сингла, следующего за „Bohemian Rhapsody“, звукозаписывающая компания остановилась на песне „You’re My Best Friend“. Она была написана Джоном Диконом и посвящалась его жене. Песня заняла 7-е место в Великобритании и 16-е в США. Попав в десятку хитов Великобритании, она сделала Дикона вторым из участников Queen, чей сингл попал в топ-10.