Читать книгу "От Ленина до Путина. Россия на ближнем и среднем Востоке - Алексей Васильев"

Советскому Союзу осталась роль наблюдателя-критика, вынужденного делать ставку на достаточно разобщенных политических противников Египта – Ливию, Сирию, Алжир, Южный Йемен, Ирак, ООП.

Естественно, что в СССР кэмп-дэвидские соглашения назывались «сепаратной сделкой», «капитуляцией», «разрушением единства арабских рядов», «сговором за счет палестинцев», «действиями в интересах реакции и империализма». Вину за эту политику в Москве возлагали лично на Садата.

«Шаг за шагом все более отчетливо выявлялась линия Садата на то, чтобы внести изменения в египетско-советские отношения в направлении их свертывания, – писал А.А. Громыко в своих воспоминаниях. – Садат знал, что делает. Эти действия – не просчет и не ошибка. Они совершались по убеждению, являлись выражением его взглядов по существу»156.

Но если СССР не мог помешать мирному процессу между Египтом и Израилем, то у него пока оставалось немало рычагов, чтобы не допустить успеха американской игры в Сирии, Ливане, по палестинской проблеме.

Упущенные возможности

Действия Садата вызвали в арабском мире гнев и протесты и сплотили его против Египта. Особенно активно действовали Сирия, Ливия, Алжир, Южный Йемен и Ирак, а также ООП. В декабре 1977 года они создали так называемый Фронт стойкости и противодействия. Египет 5 декабря 1977 года порвал с этими странами дипломатические отношения.

Сразу же после подписания кэмп-дэвидских соглашений в сентябре 1978 года в Дамаске встретились лидеры Фронта стойкости и противодействия, которые не только объявили эти соглашения «незаконными», но и подчеркнули необходимость развивать и укреплять дружеские отношения с социалистическим содружеством во главе с СССР. В октябре 1978 года президент Сирии Хафез Асад, затем президент Алжира Хуари Бумедьен и, наконец, лидер ООП Ясир Арафат посетили Москву. Арабская встреча в верхах, состоявшаяся в ноябре 1978 года в Багдаде для противодействия кэмп-дэвидскому процессу, означала временное примирение между Сирией и Ираком, ООП и Иорданией, ООП и Ираком. Даже Саудовская Аравия присоединилась к общему хору осуждения. Египет подвергся бойкоту, его членство приостановили во всех общеарабских организациях. Штаб-квартира Лиги арабских государств была перенесена в Тунис. Все арабские страны, за исключением Судана, Омана и Сомали, порвали с Египтом дипломатические отношения. Вскоре после этой встречи Москву посетил президент Ирака Саддам Хусейн.

Казалось, кэмп-дэвидские соглашения, превращение Египта в американского союзника означали тяжелое политическое поражение для СССР. Но оно было временно смягчено общим осуждением кэмп-дэвидских соглашений практически во всем арабском мире, что существенно затрудняло политику США.

Особенно неблагоприятно для США и, казалось бы, в пользу СССР развивались события в северном ярусе Ближнего и Среднего Востока. В Афганистане 27 апреля 1978 года произошла революция, приведшая к власти местных просоветских марксистов. В Иране разваливался шахский режим.

Ни к одному из этих событий Советский Союз не имел прямого отношения. «Добрососедство» было не только лозунгом, но и реальной политикой. Когда Н.В. Подгорный, член политбюро ЦК КПСС и председатель президиума Верховного Совета СССР, еще в октябре 1971 года побывал по приглашению шаха Ирана на праздновании 2500-летия иранской монархии, он действовал в соответствии с установившейся практикой. Ни одного из лидеров «общенародного государства» не смущала ни безумная роскошь празднеств – сказочные, комфортабельные и… пуленепробиваемые шатры в Персеполисе, обеды, привозимые на самолетах из Парижа от «Максима», – ни, естественно, компания 20 королей, шейхов, императора, 5 королев, 20 принцев и принцесс, 16 президентов и т. п. – советское руководство делало жест доброй воли лично в адрес шаха Мохаммеда Реза Пехлеви.

Хотя шах заключил военное соглашение с США и насыщал страну американским оружием и советниками, хотя Иран был членом СЕНТО, хотя насквозь коррумпированный режим держался на репрессиях, убийствах и пытках политических противников и справа и слева, прагматизм оставался стержнем советской политики по отношению к Ирану.

Кое-чем шах расплачивался. Вдоль 2500 километров советско-иранской границы практически не было крупных соединений иранских войск, в страну не допустили американские военные базы, за исключением центров электронного шпионажа. Шли взаимные визиты, в том числе и на высоком уровне, и обмен посланиями; в 1972 году был подписан Договор о дружбе и добрососедстве; на компромиссной основе была демаркирована общая граница. Иран и СССР в 60–70-х годах заключили ряд взаимовыгодных торгово-экономических соглашений. Среди них – строительство газопровода к советской границе, Исфаханского металлургического комбината, машиностроительного завода в Араке и других объектов в обмен на поставки газа, товаров традиционного экспорта. СССР на коммерческой основе продавал даже кое-какую военную технику.

Все это не меняло и не могло изменить теснейшего военно-политического и экономического сотрудничества Ирана с США. В соответствии с «доктриной Никсона» (1971) Иран призван был играть роль главного регионального союзника, что совпадало с амбициями шаха. Тегеран, в сотрудничестве с Вашингтоном, помогал курдам в Ираке бороться против антиамериканского баасистского режима, чтобы затем предать их в 1975 году, договорившись с Багдадом, расправился с левоэкстремистским восстанием в оманской провинции Дофар, стремился превратиться в господствующую силу в Персидском заливе, поставлял нефть Израилю. Опираясь на неограниченные поставки американского оружия, Иран начал невиданную для страны его размера программу вооружений. Его военные расходы, питаемые учетверением, а затем и новым увеличением цен на нефть, подскочили с 1,4 млрд до 9,4 млрд долларов меньше чем за десятилетие.

Вместе с Израилем, Египтом, Саудовской Аравией Иран к середине – концу 70-х годов стал одним из столпов американского влияния в регионе. СССР был бессилен что-либо сделать.

Но ситуация изменилась сама.

Шахский режим, осыпанный золотым дождем нефтедолларов, шел к своей гибели. Любые реформы или видимость реформ, проводимых хищной, насквозь прогнившей бюрократией, представителям которой принадлежала реальная власть, давали самоубийственные результаты. Паразитизм бюрократии был абсолютным и вопиющим. Иранский капитализм развивался, но принимал уродливые, болезненные формы. Разрыв между верхами и низами увеличивался, вызывая недовольство, отчаяние, протест. Ответом режима на глухое или открытое сопротивление были аресты, пытки, казни. Массы людей, выбитых из традиционных форм хозяйственной жизни, уклада, морали, не находили себе места в обществе, переживавшем псевдомодернизацию, и обращались к религии как к духовной опоре и политическому знамени. Руководителем оппозиции стало местное духовенство. «Ислам – это все», – говорил его лидер аятолла Хомейни, и миллионы вторили ему. «Не Западу, не Востоку, а исламу», – провозглашал он, и миллионы повторяли его слова. Аятолла призывал свергнуть шахскую тиранию, освободиться от засилья американцев, расторгнуть соглашения с США, разогнать тайную полицию САВАК. И либералы, и революционные демократы, и коммунисты сыграли свою роль в крушении «павлиньего трона», но безусловным гегемоном революции было исламское духовенство – в то время уникальный случай во всем «третьем мире».