Читать книгу "Записки офицера "Смерша". В походах и рейдах гвардейского кавалерийского полка. 1941-1945 - Олег Ивановский"

Трескотня немецких автоматов приближалась. Перед бойней, на небольшом пригорке, кладбище. Каменные невысокие плиты над могилами, никаких памятников — место удобное для обороны. Казаки из третьего эскад-рона. там и залегли.

Один из наших танков и самоходка, пятясь, чтобы не подставлять немецким пушкам борт или корму, подошли к бойне. Танк встал у двери на улицу, самоходка у задней стены.

Пулеметная и автоматная трескотня не прекращалась. Хорошо были слышны голоса немецких солдат, громкие команды их офицеров.

Наших танков, кроме тех, что подошли к бойне, не видно и не слышно. СимбуховскиЙ послал связного передать сержанту Короткову приказ установить бронебойку у нас. Через минуту тот явился, таща свое длинное, тяжелое противотанковое ружье. Поднялся на чердак. Буквально тут же послышался выстрел, за ним еще, еще. Вслед за выстрелами бронебойки под-крышей грохнул взрыв. Туда влетел снаряд, наверное с «Фердинанда».

— Горстко! Поднимись наверх, посмотри, живы ли они там? — приказал Симбуховский.

Капитан осторожно, неторопливо, с видимой неохотой стал подниматься по лестнице, высунул голову в люк на потолке! С чердака на корпус самоходки полетела граната, попав прямо на ее моторную часть. В воздух взлетели какие-то куски, а там, где она стояла, задымились остатки корпуса и как-то неуклюже повис ствол с набалдашником. Горстко скатился вниз.

— Живы они, живы…

— Это мы и так слышим, спасибо, товарищ капитан! — усмехнулся Симбуховский. — Ну что, товарищи, я думаю, немцы поняли, что нас тут не дивизия. А их, я считаю, побольше батальона. Да танки и самоходки. Они видят, что нам подкрепления получить неоткуда, поэтому и наглеют. Ишь орут! Аронов, сколько у тебя раненых?

— Товарищ майор, уже около семидесяти человек. Десять тяжелых. Я посылал переправу проверить, доложили, что пока пробраться можно. Я раненых туда отправил. Пробрались или нет, не знаю. А раненые продолжают поступать…

— А ты как думал? Раз бой идет, значит, и потери будут. Да еще такой бой. А что будем делать, если немцы проход по болоту закроют? Как тогда раненых выносить?

Громкий взрыв, от которого из окон вылетели стекла и сразу потянуло гарью, прервал слова командира полка. Кто-то осторожно выглянул из-за простенка.

— Подбили наш танк. Горит. Но экипажа не видно. Или погибли, или успели выскочить…

По стенам бойни защелкали разрывные пули, ударили один за другим два снаряда. Но стена держала, только снова посыпались штукатурка и пыль.

— Если, если… Если бы да кабы… Я думаю так: нам надо из этой бойни выбираться, пока нас тут как в мышеловке не захлопнули. Надо налево и вниз в ложбину. Там по карте кладбище. Еще одно. Надо организовать оборону так, чтобы до завтра продержаться, может быть, комдив что-нибудь предпримет…

У двери на улицу продолжал гореть наш танк, из второй двери у задней стены был виден пригорок, заросший деревьями. Рядом с дверью стояла наша самоходка СУ-76, пожалуй, одна из последних, оставшихся от нашего танкового «войска». К горящему у двери танку подошла немецкая самоходка и встала рядом, не проявляя никакой активности. Очевидно, шемцы поняли, что в бойне штаб, и решили захватить нас живыми.

Мы с Ефимом осторожно выглянули в проем двери. Немецкая самоходка стояла к двери задом. Вдруг из дома через дорогу, напротив бойни, выбежала женщина с ребенком на руках. Рядом с ней мужчина. Они, очевидно, решили, что в каменной бойне безопаснее, чем в их домишке. Но в это время опять разрыв то ли снаряда, то ли мины. Перебегавшие улицу заскочили в дверь бойни. Но ребенок… Они еще не поняли, что произошло. Женщина отдала ребенка Аронову.

— Перевяжите ребенку головку…

Ребенок был мертв. Осколки попали ему в голову.

Из письма учительницы Сатиевской средней школы Дубновского района Шумельчук Валентины Алексеевны (16 октября 1985 г.):

«Очень прошу вас извинить меня за задержку с ответом и воспоминаниями о военных событиях вДубно на улице Млынувской, против бойни… Мои воспоминания будут, наверное, бедны, потому чтд мне было тогда 12 лет. Я все помню по-детски. Помню бой на нашей улице, мы жили как раз напротив бойни; Помню, началась сильная стрельба. Люди бежали прятаться в бойню даже во время сильной стрельбы. Был такой случай с нашей соседкой Верой Закорчевной. Она бежала с двумя детьми в бойню. Иру, старшую, вела за руку, а меньшего, двухлетнего Игорька, несла на руках. В этот момент бежал мой отец — Алексей Иванович Козлов. Он схватил Иру и отбежал шагов пять, но в этот момент снаряд попал прямо в Веру. Ее разорвало пополам, а Игорьку оторвало обе ножки. Мой отец упал, прикрыл собой Иру, на них хлынула кровь…»

Рядом с дверью во двор, где стояла наша самоходка, стало что-то взрываться. Выглянули — самоходка горела. С кладбища, уже занятого немецкими автоматчиками, трассирующие пули снопами бились о стены бойни. Выход был отрезан.

«Неужели это конец?» — пронеслось в голове. Но нет, не может так быть, не может…

Считаные минуты решали нашу судьбу. Задержались бы мы немного, и бойня оправдала бы свое название и назначение.

Как удалось вырваться, во всех подробностях вспомнить трудно. Помню, что мы с трудом уговорили и заставили Симбуховского и Нетребского уйти из бойни первыми, пока немцы не пристреляли того места, по которому можно было перебежать. Выход на улицу был отрезан. Рядом немецкие автоматчики. У двери во двор горела наша самоходка, в ней рвались снаряды и патроны. Но этим отчасти прикрывалась тропинка в сторону ложбины и дальнего кладбища. Можно было рискнуть.

Симбуховский и Нетребский выскочили первыми и побежали вниз, к дальнему кладбищу. За ними Наумов, Горстко и еще кто-то. В бойне осталось трое: начальник артиллерии капитан Борис Френкель, Ефим и я.

Побежал Френкель, за ним мы с Ефимом. Автоматчики с ближнего кладбища заметили нас. Трассирующие пули пошли строчками в нашу сторону. Френкель бежал чуть впереди и левее нас. Вдруг он споткнулся, словно его кто-то толкнул в спину, упал. Пробегая рядом, я увидел, что разрывная пуля попала ему в затылок… Помощь оказывать было бесполезно.

— Что с ним? — подбежав, крикнул Ефим.

— Пуля в затылок… Борис убит.

В этот момент мимо нас пробегал казак из комендантского взвода. Не успев отбежать и десяток шагов, он как-то резко изогнулся назад, тут же согнулся, громко вскрикнул, споткнулся о землю, чуть не упал на снег. Ефим, подбегая к нему, крикнул:

— Беги! Только не падай! Беги вперед!

Пуля попала казаку в спину и вышла через грудь…

В низине — ворота кладбища. От бойни их-не было видно. Немцы, очевидно, нас потеряли из виду, автоматная стрельба прекратилась.

Огляделись. Солидные, богатые склепы, некоторые как часовенки. Красивые памятники, век прошлый, позапрошлый… За стеной одного из склепов увидели Симбуховского, офицеров штаба. Подбежал казак из разведвзвода.