Читать книгу "Групповая гонка. Записки генерала КГБ - Валерий Сысоев"

На тот момент у меня были нормальные отношения с первым помощником Ельцина Виктором Илюшиным. Его я и спросил, возможно ли подписать мое заявление у Ельцина, минуя Тарпищева? Виктор Васильевич вызвался мне в этом посодействовать и уже на следующий день, когда Тарпищев пришел на работу, у него на столе лежало мое заявление: «Прошу освободить меня от занимаемой должности, в связи с ухудшением состояния здоровья».

И резолюция Ельцина: «Согласиться».

Составляя то заявление, я преследовал чисто корыстные цели: после того, как в 1991-м я перенес на ногах несколько инфарктов, у меня периодически начинали возникать проблемы со здоровьем. Если бы меня уволили, я автоматически лишался медицинского обеспечения. А так за мной оставались все соответствующие льготы. Хотя я прекрасно понимал: как только заявление будет подписано, никто моей дальнейшей судьбой заниматься уже не будет.

Шамиль на меня, конечно, взъелся. В глубине души он наверняка прекрасно понимал, что заявление — мой открытый протест против всего, что происходит вокруг. Но мне он тогда сказал, пытаясь давить на эмоции:

— Меня, получается, вы бросили?

На это я уже не повелся, Ответил:

— «Бросили», «подставили», «подвели» — это, Шама, уже не ко мне. Если вы предпочитаете играть в собственные игры, организовывать партии и все прочее, обрамлять ваши телодвижения собственной должностью и персоной я не собираюсь. Так что прошу тебя, не надо…

Глава 14. Русская рулетка

В 1995-м я в очередной раз лежал в больнице, на обследовании. В один из дней ко мне приехал Лев Борисович Кофман. Поинтересовался самочувствием, планами. И между делом говорит:

— Знаю, что у вас сейчас непростые времена, но может быть какой-нибудь совместный проектик сделаем?

Так был сделан первый шаг к созданию группы «Вело-98 Плюс». К тому времени мы уже успели провести в Москве Тур де Франс и я мечтал о том, чтобы создать в стране собственную профессиональную команду, которая могла бы принимать участие в крупнейших велогонках под флагом нашей страны.

Кофман дал помещение, которое располагалось на набережной возле Лужников. Небольшое, но уютное, а главное — с телефоном. Мы организовали группу (как раз тогда я познакомился с Александром Полинским, а впоследствии сдружился с ним) и начали работать. Нашим спонсором стал Национальный фонд спорта.

Я не случайно в свое время вывозил на Тур де Франс Борю Федорова, Тарпищева и кого-то еще из их компании, чтобы они своими глазами увидели на Елисейских полях финиш гонки, увидели, какой политический народ там собирается. Был абсолютно уверен, что заразил их своей идеей насчет профессиональной команды. Во всяком случае Федоров, как президент НФС дал согласие на то, что фонд будет эту команду финансировать, и даже предложил, чтобы президентом команды стал я. Но я отказался. И президентом стал Полинский — я уже тогда ощущал в нем очень контактного и одновременно с этим очень делового человека, способного решать задачи любой сложности. Что, собственно, и подтвердила вся дальнейшая работа Полинского, когда он возглавил Дирекцию по проведению спортивно-зрелищных мероприятий.

Думаю, что толчком к созданию такой организации в том числе стал наш с Полинским совместный выезд на Тур де Франс, когда Александр увидел, какую махину являет собой организационный комитет гонки. ДСЗМ в его нынешнем виде — ярчайший пример равнозначности сторон в треугольнике «Спортсмен — Тренер — Администратор». Полинский не был великим спортсменом, но досконально знает спорт, любит его и готов часами напролет о нем говорить. А кроме того, его концепция организации спорта полностью совпадала с моей собственной — наверное поэтому нам всегда было легко работать вместе.

Когда мы вникали в то, как устроен Тур де Франс, то смотрели и на другие схожие примеры: изучали организационную сторону итальянской Джиро Д'Италия, испанской «Вуэльты», я рассказывал про велогонку Мира. И оба сходились в том, до какой степени не хватает нашей стране механизма, способного «запустить» спорт на новую орбиту. Заниматься с ним не с позиции «Провели турнир, подписали бухгалтерскую ведомость и разошлись по домам», а разрабатывать стратегию, придумывать новые формы, поднимать организацию турниров на международный уровень, понимая, что это уже не только бизнес, но и имидж страны.

Точно таким же имиджевым проектом нам представлялось в те годы создание собственной профессиональной велосипедной команды.

* * *

Пока шло обсуждение идеи ее создания, Боря упорно уговаривал меня возглавить лотерейный бизнес в стране. Я знал, что Смирнов на протяжении нескольких лет везде, где только мог, и Федорову — в том числе, твердил о том, что Олимпийский комитет Италии имеет свою лотерею, за счет которой итальянский спорт, собственно, и живет. И что достаточно сделать то же самое у нас в стране, как жизнь заиграет совершенно иными красками.

На позицию руководителя Федорову нужен был, во-первых, тот, кого он знает, а, во-вторых, он полагал, что раз я — человек динамовской системы, значит, правоохранительные органы не начнут ставить нам палки в колеса. По сути это конечно же была сделка: я давал согласие, взамен получал гарантию финансирования команды.

Не сказать, что я был готов к тому, чтобы возглавить лотерейный бизнес, скорее, в общих чертах понимал, о чем идет речь. У нас в стране на тот момент было «Спортлото», да и по велосипедной линии тема была не нова: в Тур де Франс гонялась бельгийская команда «Лотто», австрийский велоспорт тоже базировался на игорном бизнесе.

Собственного игорного опыта было у меня немного. Весь он начинался и заканчивался единственным посещением казино в Манчестере, когда я был там в составе инспекционной комиссии. Попал я туда с целью посмотреть, что же такое игровые автоматы и рулетка — до этого только в кино все это видел. Вот мы и поехали на экскурсию.

Как новичка, меня, разумеется, немедленно стали провоцировать на то, чтобы сделать ставку. Я сначала отнекивался: мол, не охотник и не игрок — даже в карты, не говоря уже о более азартных играх. Но соблазн же! В общем, поставил пятьдесят фунтов на какое-то число, и совершенно неожиданно выиграл 100. Забрал их, с большим, надо сказать, удовольствием, в бумажник спрятал, на этом с рулеткой и закончил.

О своем официальном назначении я узнал достаточно курьезным образом. Одно из совещаний по линии Международной федерации велоспорта проводилось в Швейцарии, куда к тому времени переехала штаб-квартира UCI. В тот год российское посольство готовилось отметить двухсотлетний юбилей перехода Суворова через Альпы и наш посол Андрей Иванович Степанов попросил меня помочь: передать Ельцину записку с просьбой выделить посольству хоть какие-то деньги — чтобы была возможность привести в порядок суворовский мемориал на перевале Андерматт. Тех денег, что были заложены на эти цели в посольском бюджете, хватало лишь на то, чтобы покупать цветы и раз в год возлагать их к выдолбленному в скале обелиску.

Мы составили записку, которую подписали Тарпищев, министр обороны Павел Грачев, министр иностранных дел Андрей Козырев. Я даже успел организовать Степанову группу строителей-гранитчиков во главе со своим другом Юрием Павловичем Рахманиновым. Сам должен был улетать в Москву, но рано утром мне позвонил Степанов.