Читать книгу "День полнолуния - Ольга Покровская"

— Да я после армии, домой вот еду, — объяснил Асин сосед.

— Вот тебе и надо отъедаться! — подхватила тетка.

— А чего в армию подался? Мозгов, что ли, не хватило откосить? — захихикал желтолицый.

— Чего сразу — мозгов… — обиделся солдатик. — Может, я это… по идейным соображениям! Прятаться не хотелось…

— Во, слыхали? — Хозяюшка назидательно помахала перед носом мужичка пухлым пальцем. — Молодец, сынок, так и надо, настоящим мужиком станешь! А вы сразу — мозгов не хватило, мозгов не хватило. Я смотрю, вся страна у нас шибко башковитая, оттого и сидим в жопе, видать!

У Аси от заполнивших купе острых жирных запахов заболела голова. Поморщившись, она села на полке, нашарила в лежавшей под подушкой сумке сигареты, спрыгнула вниз.

— О, а вот и девушка проснулась, — радостно объявила Хозяюшка. — Разбудили мы тебя, милая? Ты уж не серчай, давай, подсаживайся к столу.

— Спасибо, я не голодная, — поблагодарила Ася и взялась за никелированную ручку двери, чтобы выйти в коридор.

— Может, вам компания наша не годится? — желчно съязвил седой гражданин. — Не царское это дело — с попутчиками закусывать?

Солдатику явно стало неловко от грубости мужика, он потеплел щеками и устремил в пол круглые добрые глаза. Ася пожала плечами и вышла в коридор.

В тамбуре гремело и грохотало. С трудом прикурив в трясущемся узком помещении сигарету, Ася отвернулась к окну, бездумно следя за несущимися мимо начинающими желтеть деревьями, пустыми скошенными полями. Набухшее дождем небо уже темнело, в пролетавших за окном деревнях загорались теплыми огоньками окна. Наваливалась какая-то тусклая осенняя железнодорожная тоска.

Докурив, Ася вернулась в купе. За время ее отсутствия обстановка сделалась куда более непринужденной, соседи успели уже приложиться к бутылке и раскрепоститься. Не желая мешать застолью, Ася остановилась в коридоре, напротив открытой двери в купе, облокотилась на круглый пластмассовый поручень и принялась смотреть в окно.

— И что, и что? — подначивал паренька в военной форме желтолицый «язвенник». — Думаешь, она ждет тебя, да?

— Ждет, — убежденно кивнул парень. — Мы с ней два года встречались, еще с девятого класса. К ней, правда, сначала один там подкатывал — Ленька Жгут, гопник с соседнего района. Но мы с пацанами быстро ему объяснили, куда ему пройти. И все… Два года потом вместе… Она меня, когда провожала, знаете как ревела, аж опухла вся!

— Не плачь, девчонка, пройдут дожди, солдат вернется, ты только жди, — фальшиво пропел командированный. — Может, она и письма тебе писала, а?

— Почему письма? — пожал плечами парень. — У меня мобильный с собой. Можно было пользоваться, если не на дневальстве. Мы созванивались…

— Угу, пару кнопок нажать — дело нехитрое, — язвительно кивнул мужичок. — Ну ты сам-то подумай, девчонка она красивая. Красивая же?

— Красивая, — кивнул парень.

— Во-от! — распалившись, мужик хлопнул еще коньяку. — Красивая и, считай, одинокая. А время-то идет, а парень еще хрен знает когда вернется. Чего теряться-то? Эсэмэски строчить много времени не надо, можно даже из-под чужого мужика. Из-под этого, как там его, Жгута!

Солдатик налился свекольным соком, нижняя челюсть его отяжелела, красноватые, по-мальчишечьи крупные ладони сжались в кулаки.

— А ну — выйдем, — мотнул он головой в сторону коридора.

— Ты че, пугать меня вздумал, пацан сопливый, — кипятился мужик.

— Да что ты к нему пристал-то, скаженный! — возмутилась круглая тетка. — Не слушай его, Вовчик, — видимо, пока Аси не было, попутчики успели уже представиться друг другу, — ждет тебя девчонка, даже не сомневайся. Как такого молодого да ладного не ждать? А тебе стыдно должно быть, — прикрикнула она на мужичонку, — вон волос уже седой, а туда же, над мальчишкой изгаляться.

— Я не изгаляюсь, — оскорбился язвенник. — Я, может, хочу его подготовить, чтоб не ждал от жизни чего не надо, не верил всем подряд. Самому же потом легче будет, шишки своим лбом набивать не придется.

— А ты за него не беспокойся, надо будет, сам разберется, — парировала тетка. — И все, кончайте ссориться, мужики. Давайте-ка мировую.

Она лихо разлила по стаканам остатки коньяка, окликнула все еще стоявшую в вагонном коридоре Асю.

— А вы чего там скучаете? Идите к нам, — и, не слушая Асиных возражений, сбиваясь с «вы» на «ты», настойчиво совала ей в руки стакан. — Давай-давай, по пятьдесят грамм для крепкого сна. Чего ты как не родная?

Понимая, что отказываться будет дольше, чем выпить вместе с попутчиками, Ася пригубила коньяк. И сразу отпустила тупая дорожная усталость, и в голове прояснилось. Тетка, представившаяся Любовью Петровной, уже совала ей капающий маслом пирожок. Солдатик Вова, явно обрадованный появлением нового лица за столом, с готовностью вскочил:

— Так, может, я в вагон-ресторан сбегаю еще за одной, а? Чего, хорошо сидим же!

— Давай-давай, сгоняй, — поддержал желтолицый мужичонка и, едва дождавшись, пока парень скроется за дверью тамбура, обернулся к Асе: — Нет, девушка, вот вы скажите со стороны. Так сказать, объективно. Вот я, по-вашему, тоже, выходит, злой, жестокий, да? Ну что, правду-то пацану сказал, как есть — пусть не рассчитывает, что девчонка год сидела дома взаперти, его ждала. Не бывает так в жизни!

— Все бывает, — качнула головой Ася. — А вы не злой и не жестокий. Вы… — выпитая рюмка коньяку уже сказывалась, Ася зачем-то позволила втянуть себя в пустой разговор. — Вас просто, наверно, кто-то в жизни сильно обидел. И вам теперь не хочется видеть в людях хорошее.

— Почему — обидел? — дернул тощей шеей мужичок. — Не-ет, я себя обиженным не ощущаю. Даже наоборот — спасибо, что объяснили, что к чему, не дали всю жизнь в лохах последних проходить. Но в одном вы правы: после того, что жизнь со мной сделала, я людей насквозь вижу и мне всякими сладкими разговорами голову не задуришь!

— Ну так ты расскажи, Семен Иваныч, что с тобой случилось-то, а то тень на плетень только нагоняешь, — с хрустом откусывая огурец, попросила Любовь Петровна. — Тем более вон и Вовчик возвращается. Добыл, что ли, соколик? А, ну вот и славно.

За окном давно стемнело, в фиолетовой дождливой тьме мелькали одинокие огоньки; гудя, проносились мимо встречные составы. Поезд разогнался, мерно стучал колесами, укачивая, убаюкивая. Верхний свет погас, остались гореть лишь овальные лампочки над обеими нижними полками. В купе разговор подогретых коньяком попутчиков становился все эмоциональнее. Любовь Петровна громко охала и выдавала на-гора меткие комментарии. Речь Вовчика спотыкалась о частые «а я че», «а он ниче», «а этот такой — а я-то че». Желтолицый Семен Иванович увлеченно рассказывал печальную повесть своей жизни, извиняясь перед дамами за матерные вкрапления.

— Жена у меня была — хорошая баба. Считай, пятнадцать лет вместе прожили. И друг Генка, еще с армии. На заводе вместе вкалывали при Советах еще, кореша — неразлейвода. А в девяностые, как завод наш дуба дал и жрать нечего стало, Нинка моя с Генкой-то и спуталась. Он мужик всегда был оборотистый, свое дело открыл — овощные палатки по всему району. Вот я их, родимых, прямо у него в палатке на мешках с картофаном и застукал. Нинка ко мне — Сеня, прости, бес попутал! А я леща ей отвесил хорошего, плюнул и пошел.