Читать книгу "Боевой друг. Дай лапу мне! - Александр Тамоников"

Снегирев обвел взглядом товарищей:

— А если наш борт и в самом деле заблокируют?

— Тогда мы не получим лицензию, но в этом нашей вины не будет, — ответил Серданов.

— Сдалась эта лицензия. Без нее работы хватает. Другое дело бабки из ООН. Из-за них весь сыр-бор.

Холин поднес к командиру спутниковую станцию. Он улыбался.

— Чего?.. — спросил Серданов.

— На связи Суровцев!

— Трубку давай!

Помощник передал начальнику команды трубку со штырем-антенной.

— Толя, это Серданов.

— Еще раз приветствую вас.

— Как у вас дела?

— Да какие у нас дела? Торчим на дальней стоянке аэропорта. Ждем команды.

— Местные начальники вас не напрягают?

— Нет. Наши связались с руководством страны то ли напрямую, то ли через Противоминный центр ООН, и все формальности были отменены. Правда, и нам не разрешено покинуть борт, просто размяться на улице. Хотя все иллюминаторы и стекла кабины забиты мошкарой. Как аборигены работают и живут тут?

— Они привыкли. Значит, у вас все в порядке?

— Да, с диспетчером связь постоянная. Взлетная полоса ночью совершенно пуста. Так что нужна только команда. Мы сразу взлетим.

— Это хорошо.

— А у вас как дела?

— Работаем. За час прошли семьдесят метров.

— Это сейчас, значит, восемьсот пятьдесят метров свободной полосы?

— Да.

— Маловато. Тем более что в самом начале мы сесть не сможем. Даже при сокращенном пробеге нам потребуется километр.

— Будет тебе километр.

— Интересно, а как вы там, в лесу, спасаетесь от насекомых?

— У нас есть препарат. Еще на четыре часа хватит. Потом, если не уложимся, придется в землю закапываться.

— Да, вам не позавидуешь. А комиссар ООН выделить людей не может? Или не желает, потому как связан с британцами?

— Не может. С британцами он не связан, но не имеет права отправить на помощь нам кого-либо из персонала полигона. Это же чрезвычайная ситуация. Комиссар же обязан исполнять только те инструкции, которые определяют деятельность в штатном режиме. Если бы наш генерал знал заранее, что вам не дадут сесть в Парбо, он оставил бы тут оба экипажа первого борта. Это целых четырнадцать человек. Мы очистили бы полосу часа за два. Да еще могли бы и бульдозер нанять.

— Что теперь об этом говорить, Леонид Андреевич.

— Нет уж. После отравления собак я обязан был просчитать все варианты дальнейших провокаций. В том числе и с посадкой твоего борта.

— Подлость, товарищ полковник, безгранична и беспредельна. Просчитать ее невозможно. Иначе в мире давно правила бы справедливость.

— Я все равно недоработал. Ну ладно. Что имеем, то имеем. Мы продолжаем расчистку полосы.

— До связи!

— Поаккуратней там. До связи!

Серданов выключил станцию, а она вдруг ожила, сработала сигналом вызова.

— А это кто? — Холин недоуменно посмотрел на начальника.

Полковник взглянул на дисплей.

— Высвечивается номер генерала Адаксина. У нас сейчас час ночи, в Москве всего восемь вечера. — Серданов включил аппарат: — Слушаю, товарищ генерал-майор!

— Доложи обстановку!

— Какая обстановка, Георгий Борисович. Лес валим всей группой, кроме фельдшера и повара.

— Продвинулись?..

— Конечно. За час прошли семьдесят метров. Сделали перерыв, сейчас возобновим работу, но дальше она замедлится. Отдыхать придется чаще.

— Вам нужно пройти двести двадцать метров?

— Больше. Около трехсот, чтобы Суровцев гарантированно, без повреждений посадил «семьдесят шестой».

— Да, поспешил я отозвать первый борт.

— Я только что думал об этом. Но вернуть самолет нельзя. — Серданов кивнул офицерам, чтобы продолжили работу.

Они двинулись к темной кромке леса. Прапорщик Лобачев покатил тележку к конусу щебенки. Ему приходилось буквально вгрызаться в спрессованные камушки.

— Тебе надо завершить работы не позднее пяти часов утра.

— Знаю.

— С бортом все вопросы решены. Его выпустят по первой команде. Ее отдашь ты.

— Есть! А насчет положения дел у Суровцева я в курсе. Недавно говорил с ним.

— Давайте, Леонид Андреевич, жилы рвите, грызите эти чертовы деревья, но к пяти часам полоса необходимой длины должна быть готова.

— Жилы рвать придется, а вот грызть деревья — это перебор. У нас есть чем валить их.

— Я сказал образно. О вас спрашивал глава государства. Тебе известно, что это означает.

— Да. Вам не дадут ни минуты покоя до восьми утра по местному времени и трех часов ночи по московскому.

Генерал вздохнул:

— Это точно. Посему остаюсь в центре. Нет никакого смысла ехать домой. Все равно вызовут. Да и не смогу я там!..

— Сожалею.

— Перестань. Я понимаю, как вам тяжело, но надо победить, Леонид Андреевич. На кону престиж страны.

— Нам еще надо бы как-то заполучить информацию, подтверждающую незаконные, преступные действия британцев и начальника охраны объекта.

— Не волнуйся. Этим тоже кое-кто занимается.

— У вас еще что-то ко мне есть, товарищ генерал? Извините, работать надо.

— У меня все. Удачи вам. До связи!

— До связи!

Полковник перевел станцию в режим приема, захватил ее с собой и пошел следом за своими офицерами.

В 2.40 длина очищенной полосы составляла сто десять метров. Значит, люди прошли еще сорок. Неприятностью стало то, что деревья постепенно становились все крупнее.

Бензопилы справлялись с делом. Топор срубал молодые побеги, мачете крушил кустарник. Но замедление оказалось существенным. Конечно же, сказывалась и усталость, нарастающая с каждой минутой.

Вскоре Серданов приказал:

— Внимание всем! Перерыв двадцать минут!

На этот раз офицеры не пошли к машинам, упали прямо на бетонку и в который раз обрызгались специальным препаратом. Его запасы быстро сокращались, и это напрягало людей даже больше усталости. Здесь, в сельве, насекомые запросто могли убить человека.

Полковник отметил, что Лобачев остался у щебеночного конуса. Правильно, силы надо беречь.

Теперь разговоров почти не было. Никто не курил. Офицеры просто лежали на спине, раскинув руки, и смотрели в звездное небо.

Серданов сделал отметку на схеме. Полоса выросла до восьмисот девяноста метров. Нужна еще парочка хороших заходов. Но сколько времени на это уйдет. Теперь нельзя работать больше получаса подряд. Иначе парни просто свалятся. Встать их не заставит ничто, даже угроза умереть от укусов кровососущих насекомых.