Читать книгу "Дело Логинова - Дмитрий Яровой"

– Вот и молодец. Я в тебе не сомневаюсь, – улыбнулся тесть. – Не забудь на обед лекарство.

Его ледяные глаза потухли и приобрели безразличный оттенок – он действительно во мне не сомневался, он знал, что я сделаю все как положено.

Это, впрочем, отнюдь не было поводом для моей гордости.

Но какой именно помощи ждал от меня Смагин? Ведь я обычный препод, что я могу сделать? Почему он не попросил Джихад? А вот почему: в ту весну я защищал докторскую, и это очень скоро привело к смене моего статуса и к обретению новой должности – заведующего кафедрой госуправления.

Дивным апрельским вечером Долинский, исполняя свои извечные функции «голоса» Смагина, вытащил меня на прогулку в Мариинский парк и приступил к обработке.

Консильери был сильно взволнован, что отразилось на его речи.

– Джихад бунтует, – отрывисто говорил он, копируя интонации Виноградова. – Она сказала, что такого при Деде не было, что она не будет брать на работу левых людей. Смагин предложил ей уволиться, и она сказала, что за увольнением дела не станет.

– Зачем? Неужели нельзя как-то?…

Признание Долинского меня шокировало. Джихад была одним из самых ценных сотрудников ИПАМ. Ее уход будет означать одно – мы загибаемся. Да и потом, я к ней привязался, как к родной, за столько-то лет…

– Мы пробовали все, – продолжал партнер. – Никак. Бесполезно. С сентября она не продлевает контракт. Ей уже предложили какое-то место – понимаешь, что такие люди не теряются. В общем, с сентября Джихад оставит должность заведующей кафедрой государственного управления и декана одноименного факультета. И если на должность декана мы планируем избрать одного достойного профессора с кафедры политического анализа – наш человек – то вашу осиротевшую кафедру некому возглавить кроме тебя, малютка.

– Я не хочу быть завкафедрой! – испугался я.

– А хочешь быть Владычицей Морской? Что тебя не устраивает? А, погоди, я кажется знаю – там же работать надо, да? Так вот, хочу тебя удивить: если думаешь когда-нибудь стать ректором, тебе нужно привыкать к труду.

Вот это сюрприз!

– С чего ты взял, что я ректором-то хочу быть?

Мои глаза тогда, наверное, напоминали донышки пивных бутылок.

– Я и сам сомневаюсь, что человек, который в тридцать с лишним лет мешает коньяк с колой, танцует под мелодию из мобильного и верит, что у него под кроватью живет чудовище, может быть ректором, – наехал консильери. – А чего тогда хочешь? Вечно прозябать «ректорским зятем»? Крутым доцентом – любимчиком студентов? Или хочешь в депутаты?

– Хочу в Настю… – пролепетал я и молниеносно получил подзатыльник. – Больно же!

– «Больно же-е-е-е!» – с несвойственной агрессией передразнил Долинский. – Да на тебя бы за такие шутки епитимью наложить в виде лишения машины и карманных денег сроком на месяц! Герой-любовник выискался, ругательство! Мало тебя про нее предупреждали. В Настю он хочет, ишь, ругательство! Ты тестю всем на свете обязан! Если б в свое время, когда ты присунул его дочке, он тебе накостылял и выкинул прочь, где бы ты сейчас жил? Подъедался бы в каком-нибудь название столичного вуза или название столичного вуза или вообще где-нибудь в Джанкое!

– Да хватит уже крыть! – возмутился я. – Нас же дети могли услышать!

– Ладно, я погорячился, – смутился собеседник. – Пойми меня правильно, Коля, я желаю тебе добра. На защиту ты выходишь уже в ближайшие недели, значит, к сентябрю ВАК успеет состряпать тебе докторский диплом…

– Так ВАКа больше нет, теперь этим Минобразования занимается, – напомнил я.

– Не занимайся казуистикой, ты понял, о чем я говорю. Так вот, ты будешь единственным доктором на своей кафедре, не считая нескольких ваших саксаулов…

– …аксакалов.

– Не перебивай! Не считая пары профессоров-саксаулов, которым тоже года через три на пенсию. Почему бы молодому доктору наук, тем более главе Благотворительного фонда с большим опытом практической работы, не возглавить кафедру? Ну подумай сам, не чужих же нам людей туда ставить!

– Слушай, а почему ты сам не защитился до сих пор? – притворно удивился я.

Как вы помните, раньше я упоминал, что наш консильери не боялся остаться вечным доцентом. Но в последний год, когда даже Илья объявил, что планирует начать работу над докторской, а я вышел на защиту, эта тема стала для Андрея Александровича достаточно болезненной.

– Причем тут я? – смутился он. – Я не буду заведующим кафедрой. Никогда. У меня и так забот хватает, дела твоего папаши разгребать. А ты ничем не занимаешься, кроме как рожей торгуешь да подписи на бумагах Фонда малюешь там, где тебе Инна галочку поставит. В общем, не имей мне мозги. Будем считать, что ты согласился. Ишь, уговаривать его еще надо кафедру возглавить. Да люди, может, мечтают о таком, с детства! А тебя, приймака ректорского, упрашивать приходится…

Вот оно! Впервые за много лет я обнаружил слабое место бесстрашного Долинского: он хочет официального признания. Да, он получал колоссальную прибыль, занимаясь финансами ректора и Фонда. Но кто об этом знал? Только мы с ребятами, Вадим да Смагин… Неужели Долинский хочет светиться и сверкать гранями?

Нет, исключено, не в его характере. Я ошибся. Просто секундная слабость, мимолетный порыв зависти. Он – selfmade, который добился всего своими мозгами и адским трудом. А я – фартовый лентяй и бездарь, которого непонятно куда и как занесло.

– Ладно, Андрей, хватит! Пожалуйста. Не нервничай, ты же знаешь, что все болезни – от нервов. Я сдаюсь. Глупо отказываться, ты прав.

– Ну спасибо, – выдохнул Долинский. – Теперь пошли куда-нибудь, угостишь пивом, а то я что-то и в самом деле сильно разбушевался.

Конечно же, я сдался. Не хотелось больше прений, тем более что с некоторой точки зрения Долинский прав – да кто я такой, чтоб меня упрашивать? В конце концов, ведь моя зарплата в качестве заведующего будет даже на несколько тысяч больше…

– Готова! С пылу, с жару! Читай и гордись!

Я нарочно очень громко хлопнул папкой толщиной в четыреста с лишним листов по столу Долинского. Тот даже не взглянул на плод многолетнего труда коллектива преподавателей и научных сотрудников ИПАМ, выдаваемый за мою докторскую, а просто медленно поднял на меня тигровые глаза и выдавил, с трудом сдерживая раздражение:

– Ты чего сюда свою бездарщину принес, Логинов? Забыл, кто у тебя консультант? Или я так похож на Джихад?

– Обижаешь! Я похвастаться пришел! Она называется…

– Хватит! Я знаю, что ты выучил название, молодец. Теперь дай поработать. И забирай, забирай это отсюда, – он небрежно оттолкнул пачку от себя и уткнулся в проверку тестов.

– Хам! – бросил я, выходя с кафедры финменеджмента от несостоявшихся читателей.