Читать книгу "Круиз - Генрих Аванесов"

На перроне было много народа, и Арам Сергеевич начал сомневаться в правильности своего решения ехать на дачу. Перспектива простоять полтора часа в битком набитом вагоне казалась безрадостной. Желание отправиться домой укрепилось, когда выяснилось, что поезд и вовсе отменен, а следующий пойдет только после перерыва. Уже почти решив никуда не ехать, Арам Сергеевич все же заглянул в зал ожидания. Народу там оказалось совсем немного, и он, повинуясь какому-то внутреннему ощущению, уселся на лавочку, мельком окинув взглядом помещение. Взгляд ни на ком и ни на чем не остановился, но выхватил из множества лиц одно наиболее колоритное. Это был мужчина крупного телосложения с пышной гривой седых волос и окладистой, не тронутой сединой бородой. Мужчина был одет в кожаную, отороченную мехом куртку и унты в той же цветовой гамме. Перед мужчиной на полу стоял рюкзак. На нем была расстелена цветастая салфетка, на которой аккуратно уместилось несколько бутербродов. Мужчина деликатно, двумя пальцами брал с салфетки бутерброд, откусывал от него и клал обратно. Изредка в его руке оказывалась бутылка с минеральной водой. Ел он не спеша, со вкусом и делал это как-то даже красиво.

«Вот он настоящий русский богатырь, хоть и уже очень немолодой, лет, наверное, 55, а то и больше, – подумал про себя Арам Сергеевич, – сибиряк, надо думать, возвращается из столицы куда-нибудь в тихие таежные места».

На этом размышления о бородатом богатыре у Арама Сергеевича завершились, и он переключился на собственные семейные дела. Здесь было, о чем подумать. Жена второй месяц гостит у сына, в солнечной Австралии. Нянчит только что родившегося внука. Хорошо ли им там? Сейчас, наверное, хорошо. А что будет дальше? Ответ напрашивался сам собой. Никто не знает, что будет дальше, ни там, ни тут. И все же, зачем сын уехал? Чем ему тут оказалось плохо? Казалось бы, все к его услугам. Даже советская власть кончилась. Все дороги открыты. Вспомнилось, как люди, уезжавшие из Советского Союза, говорили: «Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо за рубежом…» Вот этого Арам Сергеевич понять не мог. Чем плоха здешняя жизнь и чем хороша тамошняя? Ну, в прошлые времена еще понятно было, сперва репрессии, потом борьба с инакомыслием, гонения по национальному признаку, но в те времена и уехать было сначала невозможно, а потом очень трудно. Теперь все стали вольными птицами. Каждый может ехать на все четыре стороны.

И едут, хотя возможностей здесь теперь стало хоть отбавляй. Как когда-то в Америке, на диком Западе. Нет, надо попробовать разложить все по полочкам.

Но разложить все по полочкам на этот раз Араму Сергеевичу не удалось. Он услышал, что кто-то зовет его по имени и отчеству. С удивлением открыв глаза, он увидел перед собой того колоритного мужчину, на которого обратил внимание, когда вошел в зал ожидания.

– Не узнаете, Арам Сергеевич! – говорил мужчина, – я Воронин Олег Романович, мы с вами в былые времена частенько на полигонах разных встречались, дело общее делали, разговоры всякие вели.

– Ну, как же, как же, помню, – преодолев короткое недоумение, заговорил Арам Сергеевич, – интересные были разговоры, а вы что же это, на охоту куда-то собрались или в путешествие?

Воронин присел на лавку рядом с Арамом Сергеевичем, пристроил рядом свой огромный рюкзак и как-то почти нехотя ответил:

– Да я уже давно и не москвич вовсе. Покинул родной город, живу на юге Урала. Можно сказать, там, где Европа смыкается с Азией. Это если красиво говорить. На самом деле живу сильно восточнее, в краю лесов и болот. Занесла нелегкая, но сейчас уж привык, не жалуюсь, а поначалу тоска была зеленая.

– Что же такое приключилось с вами? – проявил неподдельный интерес Арам Сергеевич, – по работе переехали, или что-то еще?

Олег Романович посерьезнел:

– Вообще-то долго рассказывать, а вы-то куда собрались, Арам Сергеевич, гляжу налегке, значит, дорога недолгая?

– На дачу я, на дачу, жена, знаете, в отъезде, вот я и решил совместить приятное с полезным. Отдохнуть пару дней и дом проведать. Зима, знаете, а дом топится газом, автоматика работает, но всякое бывает. Автоматику тоже проверять надо. Да вот поезд отменили. Жду теперь, когда перерыв кончится. Так что, если не очень торопитесь и если хотите, расскажите о себе.

Воронин не заставил себя уговаривать. Судя по всему, ему самому захотелось выговориться. С тех пор, как он в одночасье покинул Москву три с половиной года назад, он до сей поры здесь больше не бывал. Да и сейчас в Москве оказался проездом и тоже из-за снегопада. Рейс Минеральные Воды – Свердловск отменили, и он поехал поездом через Москву. Так что с тех пор никого из своих бывших московских знакомых ни разу не видел.

В 1991 году Олегу Романовичу стукнуло пятьдесят. Особыми торжествами его юбилей отмечен не был, а вот событий в этот год произошло много. Олег Романович развелся с женой, с которой прожил ровно четверть века. Можно сказать, что он бросил жену и ребенка. Правда, ребенку на тот момент было уже двадцать четыре года. Здоровый мужик. Окончил юридический факультет МГУ и уже работал в представительстве крупной зарубежной фирмы. Жена тоже не осталась в бедственном положении. Олег Романович оставил ей большую четырехкомнатную квартиру почти в самом центре Москвы и дачу с огромным участком в одном из самых престижных поселков Подмосковья.

Сам же Олег Романович переехал в маленькую двухкомнатную квартиру на окраине города, доставшуюся ему в наследство от матери, пустовавшую последние два года после ее смерти. Переехал он туда не один, а с девушкой по имени Надя, в которую он, что называется, до смерти влюбился, и которая была ровно вдвое моложе его самого. Квартирка была в запущенном состоянии, и Олег Романович с невесть откуда взявшимся рвением принялся ее ремонтировать, чтобы она стала достойной его новой избранницы. Сам он раньше никогда хозяйственными делами не занимался. Все тяготы быта несла на себе его прежняя жена. Ремонт оказался делом затяжным и хлопотным. Не было ни материалов, ни мастеров, ни, как вдруг оказалось, и денег.

Олег Романович всегда считал, что получает вполне достойную заработную плату. Так оно на самом деле и было во все предыдущие годы, но только не в 91-м и не 92-м годах, когда денежная реформа вместе с инфляцией съели сначала сбережения, а потом и заработную плату советских граждан. А молодая супруга, приехавшая откуда-то из глубинки покорять Москву, мечтала о столичных развлечениях, новых нарядах, поездках к морю. Она чувствовала себя обманутой. В какой-то мере чувствовал себя обманутым и сам Олег Романович. Нежное молодое тело, которым он упивался первое время, вскоре пресытило его, а дружеского, интеллектуального общения не намечалось. Надю не интересовали его дела на работе, она не хотела смотреть умные фильмы. Ей нравились эстрадные пошлости и легкая, наивная музыка, чего не терпел Олег Романович. Так что рай в шалаше не получился. Начались ссоры, постепенно переходящие в скандалы. Жизнь становилась невыносимой.

Ко всему этому добавились неприятности на работе. Деятельность НИИ, в котором Олег Романович проработал почти всю свою сознательную жизнь, практически остановилась. Не было ни средств, ни материалов для выполнения работ. Молодые сотрудники уходили кто куда. Старые тоже смотрели на сторону, но уходили неохотно. Оставшиеся чего-то ждали, надеялись пересидеть тяжелые времена. Руководство Института принялось сдавать внаем пустующие помещения. Получаемые при этом средства теоретически должны были помочь Институту выжить, но этого не происходило. Деньги от сдачи помещений как приходили, так и уходили, не оставляя заметного следа. Вскоре руководство, видимо, поняло, что сдавать помещения выгоднее, чем налаживать работу Института. Подразделения начали уплотнять. Уход сотрудников теперь уже рассматривался не как утрата кадров, а как благо.