Читать книгу "Кошки-мышки - Наталья Нестерова"

— Лидия Евгеньевна! Лида!

— Найти курьера? — разводила руками Варя. — Сегодня?

— Без паники! Придумай что-нибудь. У тебя ведь Новый год — звездный час, период творческой активности.

— Но я не могу! — простонала Варя.

— Что там? — подошел Игорек. — Срочно отвезти? Давайте я? На такси, но с Варей? — поставил условие.

— Езжайте, — махнула я рукой.

Уверена, что с Назаром мы больше о личном беседовать не будем. При встречах раскланяемся официально, рутинными служебными делами займутся подчиненные, нам же — только бумаги подписать. Назар не тот человек, который выясняет отношения с грубо нахамившей ему дамой. Зачем? Это ведь не мужику спустить обиду. С бабы — как с ребенка или с придурка — взятки гладки. На место грубиянки найдется другая, покладистая. Назар забудет меня быстрее, чем я — его. Таких, как я у него, — эскадрон, длинная очередь через запятую. А у меня он был болезненным вывихом и горьким уроком — не лезь туда, где травма обеспечена.

С корпоративной вечеринки, как всякий мало-мальски умный начальник, обычно я уходила не дожидаясь наступления момента, когда сотрудники начнут проявлять признаки опьянения. Да и ребятам без меня вольготнее, веселее. В этом году я решила убраться еще раньше, после первого главного тоста. Как ни прятала свои печали, только слепой мог не заметить, что на душе у меня кошки скребут. Многие слышали, что я постоянно названиваю Гошке, и народ нашел объяснение моему хмурому виду — мол, сыночек мой заболел, отсюда и тревоги.

— Дорогие друзья! — встала я с одноразовым пластиковым, но очень изящным фужером шампанского (наверняка Варвара раздобыла). — Уходящий год для нашей команды был очень успешным. Благодаря вашему профессионализму, здоровому трудовому азарту и, естественно, моему чуткому руководству, мы вышли на уровень, о котором не мечтали год назад…

Далее я перечислила каждого поименно, вспомнила успехи, забавные ошибки, преувеличила достижения, расписала достоинства. Это я-то думала, что приукрашаю, но каждый полагал, что слышит объективную оценку своего труда.

— Следующий, две тысячи восьмой год не обещает быть простым. Мы с вами набрали темп, который нельзя терять. К счастью, российский народ живет все лучше и лучше, потому стирает, чистит зубы, выводит пятна все больше. От вас потребуется много усилий, чтобы россияне пользовались именно нашей продукцией. Для этого будут и стимулы. — Выдержала паузу. — Ваши оклады повышаются на двадцать пять процентов!

Что я ожидала? Заулыбаются, «ура»-кнут, радостно переглянутся, захлопают. Извините, не на каждой фирме такие прибавки жалования! И чего мне стоило их выбить!

Но моя команда безмолвствовала. Смотрели напряженно, насупившись.

— Вы чего? — спросила я. — Не рады? Во, даете, друзья! Избаловала вас. Игорь, сформулируй, почему коллектив вместо ликования впал в ступор?

— А чего Игорь? Как что — так сразу Игорь…

— Потому что ты самый умный, — сказала Варя. — Формулируй.

— Запев-то какой был? — поднял на меня глаза Игорь. — Цитирую: «Потребуется много усилий». Четверть оклада не хрюк поросячий. Может, со своими веревками приходить?

Это из старого советского анекдота, мне Максим рассказывал. Социологи решили проверить уровень терпимости трудового коллектива. Уменьшили зарплату на половину — все проглотили, срезали еще на треть, потом вовсе ликвидировали оклады — народ смиренно вкалывает. Рабочий день сделали двадцатичасовым — ходят на производство как миленькие. Наконец сказали: завтра всех будем вешать. Тут тянется рука, вопрос: «Со своими веревками приходить?»

В наше время этот анекдот трансформировался в менеджерскую мудрость — пока народ не думает о веревках, надо закручивать гайки.

— Идея с веревками греет мое сердце, — усмехнулась я. — На самом деле, имела в виду только: не сбавляйте оборотов, друзья! Вы заслужили поощрение, которого я добилась, — не удержалась-таки от похвальбы. — Но если вам деньги не нужны…

— Нужны!

— Очень!

— Здорово!

— Класс!

Они вопили как резаные, вскочили, сдвинули фужеры, которые издавали не хрустальный звон, а пластиково-равнодушный стук. Но это никого не смутило и даже вызвало чей-то призыв: «Качать Лиду!»

— Нет! Все по местам! — испугалась я. — Не прикасайтесь ко мне! Выпили! «Ура!» — дружно.

Как они кричали! В соседних офисах подумали… Подумали, что им серьезно прибавили зарплату…

Останься еще на час, я услышала бы тосты за мое здоровье, за мои организаторские способности, за мои руководящие качества. И эти слова были бы столь же искренни, как мои восхваления каждого в главном тосте.

Тут нет лукавства, притворства или хитрой политики. По большому счету, нет и вранья.

Максим говорит: у нас суровая культура общения и мало поводов сказать человеку добрые слова, которые он заслуживает. Без повода хвалебные речи воспринимаются нами чистым лукавством. Так мы устроены благодаря суровой отечественной истории. А всякий достойный человек заслуживает услышать оценку более высокую, чем заработал. Это как путевка в дальнейшую праведную жизнь: меня считают добрым — буду творить добро; называют умным — стану напрягать мозги. Поводов для комплиментов раз-два и обчелся: день рождения (лучше — юбилей) и Новый год.

Конечно, лучше всего говорят о человеке, когда его закопали или сожгли — на его поминках. Только он не слышит. Поэтому не стесняйся, призывал Макс, в отведенные нашими традициями моменты, воздать по существующим и гипотетическим заслугам. Мы традиционно боимся громких слов, превосходных степеней и чрезмерного возвеличивания. Того, кто ругает, считаем умным, а кто хвалит, тот якобы глуповат. Но тлетворное влияние Запада, где норма — дежурная улыбка и ритуальная вежливость — заметно ощущается. Доброе слово, учил Макс, не лицемерие, а души прекрасные порывы.

Следуя заветам мужа, в Новый год и дни рождения сотрудников я давала волю лучшей стороне своей души, произносила тосты один хвалебнее другого. А в обычные дни от меня доброго слова не дождешься. Скупая положительная оценка — не большее. Мне платили тем же. Если бы кто-то из ребят вздумал петь мне дифирамбы вне отведенного времени, я расценила бы это как наглую лесть. Зато как только ни превозносили мои выдающиеся качества во время застолий.

В этом году хвалебных тостов я не услышала, кулинарных произведений не отпробовала. Ссылаясь на срочные обстоятельства, ушла из-за стола, а потом уехала из конторы. Хотя податься мне было некуда. Даром, что приятелей — навалом. Нынче они, предновогодне возбужденные, отдарившиеся и получившие служебные подарки, в предвкушении домашних сюрпризов, которые сотворят сами или получат, мне не компания. У них пир, а у меня — чума.

Самое отвратительное — предвкушение одинокой встречи Нового года. Любимый праздник станет жирной точкой краха моей судьбы. Есть два места, в которых я не прочь оказаться — Испания, где сын отдыхает, и родной дом, где мама.