Читать книгу "Фуэте на пороховой бочке - Татьяна Луганцева"

– Замолчите, ради бога! Я так его люблю, что сейчас с ума сойду! – горячо воскликнула Настя. – Ведь я хочу быть с ним рядом. Его глаза из памяти не идут, а вы мне еще душу травите рассказом о его человеческих качествах! Какой он хирург, я на себе испытала. Его бы мне раньше встретить на жизненном пути, так я бы еще танцевала!

– Так в чем же дело, детка? Дверь открыта, беги к нему, – подбодрила Настю Зоя Федоровна. – Я тебя понимаю, а свою историю доскажу в следующий раз.

– Тогда мне придется сменить пол и совершить какое-нибудь правонарушение, чтобы встретиться с Петей. Ведь он в тюрьме, – вздохнула Настя.

– Не может быть! Что с ним? Где он, в тюрьме?! А я не пойму: звоню, звоню Пете и никак дозвониться не могу! – Лицо Зои Федоровны выразило полное недоумение.

Анастасия залпом выпила горячий кофе и так же залпом рассказала Зое Федоровне обо всем, что привело ее к ней, и об операции, приведшей Петра в следственный изолятор.

– Сиди здесь, – сказала Зоя Федоровна и быстро удалилась с кухни, на сей раз не взяв гостью с собой.

Когда женщина вернулась, от нее подозрительно пахло какими-то лекарствами типа валерианки, корвалола или чего-то еще.

– Вам плохо? – участливо поинтересовалась Анастасия.

– Я приняла меры предосторожности от моего вечно пошаливающего сердца. Бедный Петр, никак не могу поверить…

– Так что с операцией вашего мужа? – напомнила ей Настя.

– Ладно, сейчас доскажу… Итак, Наум Борисович с маниакальностью готовил своего ученика. И вдруг все пришли в ужас: у него действительно обнаружили опухоль мозга. Знаешь, как говорят: плохие мысли материализуются. Он накаркал себе судьбу, болезнь и кончину. Он всегда был повернут на мозгах, считая, что человек – это и есть мозг, и только он один. А себя Наум Борисович относил к высшей расе людей из будущего, которые научились настраивать совершенный инструмент – мозг. На операцию он шел очень спокойно, что еще раз говорило: Наум Борисович был уверен в профессионализме своего ученика. – Зоя Федоровна перевела дух и подошла к самой трагичной части повествования. – Конечно, я не знаю всех тонкостей, но операция была очень сложной. Думали, что мой муж больше никогда не сможет не только оперировать, но вообще быть полноценным человеком. Так вот, со стопроцентной уверенностью сказать не могу, но я лично считаю: Петр не стал бороться за жизнь учителя, когда понял, что тот после операции останется «овощем». Наверняка сам профессор взял с него клятву поступить именно так, если Петр увидит, что повреждение мозга очень сильно. Для мужа стать слабоумным было намного страшнее, чем умереть. В курсе чего были только люди, хорошо знавшие Наума Борисовича. Думаю, причина в этом… Его можно было спасти, но только… для переваривания пищи. И еще. Я очень хорошо знаю Петра. Он не сделал бы ничего плохого никому и никогда, и если та операция прошла именно так, как прошла, значит, так было надо. И Петя никогда не раскроет тайну, даже если ему будет грозить тюрьма, раз он дал слово Науму Борисовичу.

– А ваш муж о чем думал? Разве он не понимал, что если всё будет так, как он просит, то Петра лишат права заниматься медицинской практикой?! – воскликнула Настя.

– Ты удивляешь меня! Мне начать все сначала? Ты не поняла, что за человек был Наум Борисович? Когда он думал о других? Стал бы он думать о том, что будет с молодым и талантливым парнем? Я тебя умоляю! – ответила ей Зоя Федоровна. – Я поняла, что тебя привело ко мне… но видишь, я тоже не смогу пролить свет на то прошлое дело. Рассказала, что знала.

– Я все равно рада, что познакомилась с вами, – вздохнула Настя. – Чем я могу вам помочь? Что-то нужно сделать?

– Ничего не надо… Прекратите Марине, моему социальному работнику, «пудрить» мозги, верните девочку на место.

– Вернем, – рассмеялась Анастасия. – Ее змей-искуситель скоро покинет просторы нашей родины.

– Надо же было такое придумать… – покачала головой Зоя Федоровна.

– А как к вам еще попасть? Вы же из дома не выходите, дверь никому не открываете, а я не профессионал в вашем дедуктивном мастерстве, вот и ворвалась к вам так неуклюже… – оправдывалась Анастасия.

– В последнее время я… как-то… да… – отвела глаза Зоя Федоровна.

– Что? Вы что-то недоговариваете? – догадалась Настя. – Вы уже доверились мне, доверьтесь уж до конца.

– Я боюсь, ты посмеешься над моими страхами.

– Что за глупости?! Я выслушаю вас! – настаивала Настя, зная, что умеет располагать к себе людей.

– Не сочтешь меня сумасшедшей? – пытливо посмотрела на свою гостью вдова.

– Да вы по уму здоровее всех нас, вместе взятых! – заверила ее Настя. – Я вас просто заслушалась. У вас логическое мышление – будь здоров!

Зоя Федоровна даже засмущалась:

– Спасибо за скромную оценку моих умственных способностей… Я всегда развивала свой мозг – решала головоломки, много читала, думала, наблюдала… Все пыталась соответствовать своему гениальному мужу.

– Почему вы прожили с ним всю жизнь, несмотря на трезвую оценку его личностного отношения к вам? Простите за нескромный вопрос…

– А ты не поняла? Я любила его, – искренне ответила Зоя Федоровна. – Любила и понимала, что другим он быть просто не может. Вот и приняла со всеми его недостатками. Просто любовь бывает слепая, как у некоторых мамаш к своим чадам, не представляющим ничего особенного. Ой, мой-то самый умный, самый гениальный, самый красивый: посмотрите, как необычайно талантливо он ковыряет у себя в носу и крутит колесико у машинки… делает два дела одновременно, он – гений! А есть любовь, когда реально тебе открыты все недостатки и достоинства избранника, но от этого она совсем не меньше.

– Согласна. Такая любовь даже крепче, так как ты видишь, к чему тебе надо готовиться и что ты можешь получить, – кивнула Настя.

– Вот и я такой человек, не летающий где-то в облаках. Я поняла, что Наум Борисович просто не способен любить, и в этом не вина его, а беда. Зато я любила за двоих и тем жила. Я его уважала, хоть не всегда и принимала то, что он делал. А в последние годы просто уже жалела его, понимая, что без меня он тотчас пропадет, как бы он ни кичился. Выдержать его сложный характер никто не был в состоянии. Вот так и жили. Я ухаживала за ним до последней минуты. Кстати, перед тем как отправиться на операцию, он попросил у меня прощения.

– За что? – встрепенулась Настя.

– Конкретики не было. Видимо, за все – за мою жизнь, посвященную ему. Он предполагал, что не вернется с той операции живой, как я сейчас вспоминаю. Тогда он встретился с несколькими людьми и тоже попросил у них прощения. Никто не ожидал от Наума Борисовича такого шага.

– А с кем он встречался? – спросила Настя, сама не зная, почему.

– Вот уж не скажу тебе, детка. Просто не знаю. Наум вроде подбивал свои дела, как перед смертью…

– А завещание? Наум Борисович оставил завещание?