Читать книгу "Все дело в платье - Татьяна Веденская"

– Маша, поехали со мной, а? – попросил Гончаров, отчего-то испытывая неприятную тревогу. Не то чтобы Ольгины слова подействовали на него, просто ему не хотелось сегодня оставаться одному.

– Я не могу. Мне нужно проводить родителей до дома. Ты видишь, как твой отец напоил моего папу.

– Это еще вопрос, кто кого напоил, – усмехнулся Гончаров. – Ладно, давай так. Я поеду за вами, и когда ты убедишься, что твои родители устроились и спят, мы поедем домой.

– Что с тобой? Ты выглядишь как-то… не так. – Машины брови чуть приподнялись от удивления. – Такой взволнованный.

– Не каждый день я обручаюсь.

– Не каждый? – переспросила она. – Раз в неделю? Ладно, поехали за нами, там решим. Но имей в виду, после такого испытания единственное, чего я хочу, – это спать.

– Ничего себе! – расхохотался Гончаров. – Не успели мы обручиться, как ты отказываешь мне в любви. Теперь я хочу тебя еще сильнее.

– Маньяк, – и Маша открыла дверцу такси. Там, совершенно недовольная задержкой, сидела мама. Ее распирало от вопросов, и ей не терпелось вывалить их все на Машину голову. Почему ты выпила этот бокал? С ума сошла? Ты назвала Николай чудны́м? Что за ерунда с этими лобстерами? Ты уверена, что хочешь породниться с этими снобами, которые плавают по ночам в собственном бассейне и боятся в нем утонуть?

– Они не плавают по ночам, – поправила маму Маша. – Он не сказал, что по ночам.

– Да уж, важная деталь! – фыркнула мама и только тут заметила, что Маша то и дело оглядывается назад. Мама повернула голову и увидела машину и Николая, сидящего на переднем пассажирском сиденье. Мама кисло улыбнулась. – Ты что, собираешься к нему?

– Ну да, – кивнула Маша, чувствуя себя невыносимо усталой, измотанной. Говоря правду, она бы с удовольствием осталась дома, но почему-то чувствовала, что именно сегодня Николай нуждается в ней больше, чем она – в отдыхе. Они обручены. Они все-таки поженятся. И, кажется, его семья приняла их не так уж плохо. Отцы вообще подружились на почве артритов, вот ведь чудеса. Поменяв платье, почистив наскоро зубы, побросав в пакет кое-какие вещи и бумаги, Маша выскользнула из своего дома напротив парка «Сокольники» и нырнула в гончаровский автомобиль.

Она мечтала об отдыхе и даже почти получила его. Дома, в Большом Афанасьевском, Николай за руку притащил Машу в спальню, усадил в кресло – вместо того чтобы, как Маша и ожидала, уложить на кровати – и удалился в ванную комнату с самым таинственным видом. Он набрал теплую ванну, добавив туда Машину пену, дававшую миллион пузырей. Николай зажег свечи и достал из шкафчика любимое Машино масло для тела, легкое, ароматное, с тонкими нотками мандарина и ванили.

– Сейчас будет главная часть нашего вечера, – улыбался он, наблюдая за чуть бледным, усталым лицом своей невесты. – Ты знаешь, я ведь еще и массаж умею делать.

– В тебе просто море достоинств, но зачем же ты все это время скрывал их?

– Потому что, откровенно говоря, предпочитаю, чтобы массаж делали мне. НО… – и он поднял в воздух обе руки, – сегодня твой вечер, и я собираюсь сделать все возможное… что такое… ты побледнела? Я сказал что-то не то?

Маша замотала головой, и сама не понимая, что именно не так. Внезапно закружилась голова, и она была вынуждена осесть на деревянную скамеечку в ванной, чтобы не упасть.

– Ух… что такое? – пробормотала она, стараясь дышать полной грудью. – Ты не мог бы выйти на секундочку.

– Никуда я не пойду. Что такое? Ты можешь сказать мне? Где болит? – Николай присел рядом, но Маша замотала головой.

– Мне нужно… нужно. Выйди, ну же! На минуточку!

– Но, Маша…

– Да что же это, я и в туалет не могу сходить? – возмутилась Маша, и только после этого Николая удалось выдворить из помещения. Маша же подтянула колени, обняла свои ноги, закрыла глаза и попыталась вдохнуть. Голова продолжала кружиться, к тому же было как-то странно нехорошо. Через несколько секунд она поняла, в чем дело, и бросилась к унитазу. Ее тошнило. Что это? Ее не тошнило с тех пор как… да никогда ее не тошнило. Что за ерунда!

– Так, дело серьезное! – Маша обернулась и с ужасом увидела, что Николай опять торчит в ванной, но сил жаловаться у нее не было. – Я вызываю «Скорую».

– «Скорую»? – вытаращилась Маша. – Нет, я не хочу ни в какую больницу. Мне плохо!

– Логика железная! – выкрикнул Николай, помогая Маше встать и добраться до раковины. – Мне плохо, поэтому я не поеду в больницу.

– Я не поеду, – повторила Маша, но тут с нею случился новый приступ. Николай стоял и беспомощно наблюдал за тем, что происходит. Он и сам побледнел так, словно ему тоже стало плохо, но это – от страха. – Позвони маме.

– Маме? Зачем? Она уже спит, наверное. Она ничего не понимает в таких делах, она же не врач.

– Врач! Она – врач! – простонала Маша.

– Да нет же, она… А, ты о своей маме, – дошло до Николая. Маша сидела на полу, бросив на колени полотенце. Заполненная пеной ванна стояла, так и не понадобившись.

– Ох, снова! – и Маша чуть не заплакала от досады. Ну надо же было в этот момент оказаться тут, с Николаем. Осталась бы дома, сейчас бы мама…

– Что? Да, да! – голос Николая заглушал звук льющейся воды. – Вырвало два, нет, постойте, три раза. Голова? Маша, у тебя кружится голова? – Маша кивнула, сил говорить не было. – Да, говорит, кружится. Усталость? Ну, конечно. Что? Сидит на полу. Поднять? И куда посадить? Что? На холодном? У нас теплый пол. Не понял. Беременна?

В теплом влажном воздухе, наполненном ароматом мандаринов и ванили, повисла пауза. Маша выпрямила спину и с ужасом смотрела на распахнутые глаза Николая. Беременна? Она?

– Теоретически, наверное, может, – медленно кивнул Николай. Его голос теперь звучал совершенно иначе. – Что? Привезти? Не знаю, ей плохо. В машине может же стать еще хуже. Да. Могу вызвать. Конечно, я могу вызвать кого угодно. И вы подъедете?

Вечер, закончившийся так хорошо в ресторане, получил неожиданное продолжение, которого Маша совсем не просила. Николай отбросил телефон и подсел к Маше на пол.

– Твоя мама сказала, что ты беременна, – пробормотал он, глядя на девушку совершенно новым взглядом. Так смотрят картину в старом доме, знакомую, привычную, красивую, конечно, но не вызывающую тем не менее истерик, когда вдруг выясняется, что картина эта написана рукой великого Ренуара.

– Моя мама-то откуда знает? – пробормотала Маша, пугаясь того, что, как это часто случалось, мама могла оказаться права. – Может быть, она добавляла ко всему этому такие слова, как «возможно» или «есть такая вероятность»?

– Маша, а что, если ты беременна? – прошептал Николай, и глаза его сверкнули. – Что ты чувствуешь? – и он вдобавок ко всему взял и положил руку на Машин живот, совсем как это делали в голливудских фильмах. Маша не чувствовала ничего, кроме новой панической атаки. Это называется: будем делать все постепенно? Обручение – год, свадьба – год или даже два. Окончание проекта парка в «Русском раздолье», а уж потом беременность, материнство, старость, внуки. Господи, вся жизнь пробежала перед глазами! Так, кажется, пишут в книгах. Не пробежала, пролетела.