Читать книгу "Шассе-Круазе - Тамара Кандала"

– Я взрослела вместе с сестрой. Все, что происходило здесь с ней, все, что она чувствовала и переживала, повторялось там со мной.

– О! – воскликнула Агата. – Доказательство эксперимента Аспека, который продемонстрировал, что две однажды соединившиеся квантовые частицы, будучи разделенными и разнесенными на огромное расстояние, остаются каким-то образом связанными между собой. Если изменялась одна частица, то другая тоже менялась, причем мгновенно. Ученые не знают механизма, как может происходить такое перемещение, скорость которого превышает скорость света, хотя некоторые теоретики полагают, что такая связь осуществляется через врата в высшие измерения. А ты что скажешь по этому поводу?

– Это главное, что тебя заинтересовало из всего моего рассказа? Понятно. Человеческие чувства и эмоции находятся у тебя на переходной стадии. Хотя это и не отменяет твоей гениальности.

– Ты обвиняешь меня в бесчувственности? Но я – аспергер, это особая форма аутизма. Вместо чувств и эмоций во мне очень сильно развито любопытство. И не только научное. Конечно, мне очень интересно то, что ты мне открыла.

– Никакой ты не аспергер. Ты просто связующее звено.

– Между чем и чем?

– Между этим Миром и Другим. Этой реальностью и Absolute Spase, Абсолютным Пространством. Поэтому многие человеческие мотивы тебе непонятны. Ты на них не реагируешь – у тебя задействованы другие рецепторы. Ты в каком-то смысле монстр. Или ангел. Кому как нравится. Полуреальность-полуфантом. Доказательство существования Антизнания, которое ты тщетно пытаешься объяснить тем, кому это в принципе не может быть понятно.

– Но… я же умею чувствовать. Голод, например, жажду, сексуальное желание. И получаю удовольствие от их удовлетворения.

– Это чувствуют твои человеческие органы, твоя земная биохимия. На данный момент они развиты сильнее, чем твои «потусторонние» качества. Я же сказала – ты в переходной стадии.

– Переходная стадия – это когда все чувства заменяет научное любопытство?

– Примерно. Из того же любопытства ты могла бы спросить хотя бы, как нас зовут, твоих дочерей.

– А я помню, как назвала вас для себя, когда вы были еще в моем животе, – Лора и Беа. Ты которая?

– Я Беа.

– А где Лора?

– Она жива-здорова. Процветает. Живет примерно в тысяче километров отсюда.

– Она обо мне знает?

– Нет, она не подозревает о твоем существовании. Ее, новорожденную, адаптировала бездетная семья, и она считает их своими настоящими биологическими родителями. Я в качестве странной подруги провела с ней много месяцев, но правды ни о себе, ни о тебе не раскрыла.

– Почему?

– Сначала хотела повидаться с тобой – нашей матерью, – чтобы понять, насколько мы все совместимы.

– И к какому выводу ты пришла?

– Я еще не решила. А ты? Тебе хотелось бы ее увидеть. Нормальную красивую взрослую женщину, а не черт-те что, вроде меня. Она, кстати, очень похожа на тебя. К счастью, только внешне.

Агата задумалась.

– А это возможно? – наконец произнесла она. – Ты, может быть, не в курсе, но меня отсюда никуда не выпускают, это своеобразная золотая тюрьма. Нужно заметить, что я сама ничего не имела против этого факта – у меня здесь есть все необходимое для работы.

– Вывести тебя отсюда мне ничего не стоит, это на уровне сложности какого-нибудь детского фокуса-покуса. Я просто вберу тебя в себя, отпечатаю на своей сетчатке, и ты окажешься там, где окажусь я.

– Ты что, можешь отменять время?

– Не только. Я могу отменять пространства. На какое-то время, – рассмеялся Глаз. – Но в данный момент речь не об этом, а о том, хочешь ли ты этого сама? И понимаешь ли, как может измениться после этого твоя жизнь?

– Но я же смогу сюда вернуться при желании?

– Не уверена.

– Не уверена, что смогу? Или что захочу?

– Не уверена ни в том, ни в другом.

– А как же наука? Главное дело моей жизни!

– Ты и так уже слишком много знаешь и поняла. Люди к этому еще не готовы.

– Но я же не могу остановиться. Мне необходимо идти дальше. И дальше.

– Может быть. Но уже не здесь, – ответила Беа неопределенно.

– Ты знаешь обо мне нечто, чего не знаю я сама?

– Сейчас намного важнее вот это твое решение. Ты хочешь познакомиться со своей дочерью? Все остальное зависит от этого.

Агата думала.

– И почему я должна верить всему, что ты мне здесь наговорил, чертов глаз? Может, ты вообще галлюцинация! – сердито произнесла Агата.

– Ты прекрасно знаешь, что это не так. Ты меня видишь и слышишь наяву. Больше того, ты эмоционально реагируешь. Что тебе не свойственно.

– Предположим… – неопределенно откликнулась Агата.

– И много ты видела таких, как я?

– А ты таких, как я?

– У меня другие возможности. И другой уровень. Такие, как ты, меня не впечатляют. Ты существуешь в ряду других полупроводников. Ты мне любопытна в качестве моей собственной прародительницы.

– А ты мне в качестве феномена, умеющего перемещаться из одной реальности в другую.

– Сейчас речь не обо мне. О Лоре.

– Ты считаешь, я ей нужна?

– Всякому человеческому существу интересна своя прародительница.

– А потом? Что будет потом? Со мной?

– Я перемещу тебя туда, где тебе место.

– А это где?

– Это там, где тебе откроются все тайны, все разгадки, все самое главное, включая Знание и Антизнание. Туда, где существую я.

– Для этого мне придется умереть здесь?

– А ты этого боишься? Ты же сама говорила про «озарения», ради которых любой ученый готов отдать «руку на отсечение». Помнишь, тому бедному мальчику, у которого опухоль в мозгу?

– Но у меня нет опухоли в мозгу. И я не готова умереть в расцвете сил.

– У тебя нет опухоли. Но и сердца тоже нет, в «человеческом» смысле этого слова. У тебя есть только мощный разум и голые инстинкты. Страх смерти это один из этих инстинктов. Я его уберу. И твоя жизнь здесь покажется тебе абсолютно незначительной по сравнению с возможностями для твоего разума там. Относись к этому не как к смерти, а как к новому эксперименту. Другому существованию в Другой реальности, в Другой сущности.

– Ты хочешь сказать, что разум останется после смерти?

– Разум бессмертен. Вы еще называете это здесь «душа». А слово «смерть» можно заменить просто на слово «дверь». Ты войдешь в новую дверь. Но для этого придется захлопнуть эту.

– А… моя дочь? Она не будет обо мне горевать?