Читать книгу "Система и личность - Антонио Менегетти"

В переплетении социальных, расовых, идеологических и экономических апорий формируется определенная психология, силою которой затем психологически структурируются координаты юридического насилия.

Право отличается от любого логического строя только тем, что оно предполагает единообразие насилия некоей группы; на субъекта, поведение которого отличается от заданного, группа оказывает давление, принуждая его следовать только избранным ею целям. Соответствие или несоответствие общественной цели, сформулированной законом и озвученной правовым сообществом, служит критерием применения насилия к отличающимся от предустановленного субъектам.

Насилие есть предпосылка, составляющая властную силу права. Функциональность или нефункциональность известной цели для группы составляет сущность онтического самотворчества права. Группа – это сосредоточение силы, затем закон производит ее распределение и применение. Докса утверждает связь между индивидом и целым. Если бы была удостоверена равноценность онто Ин-се, то не существовало бы никакой проблемы даже в таком случае, как смертная казнь[95]. В нашем теле также отрезают больную часть, чтобы обеспечить здоровье целого.

Напротив, если применение насилия обусловливается агломератом мнений, то в этом я не усматриваю ничего рационального. Докса ослабляет самобытный принцип закона. Закон легитимен, только если он служит физической гарантией объективного блага общественного целого.

Если исполнители права привносят в процесс исключительные основания доксы, то они могут породить только бюрократию во имя обеспечения своей неприкосновенности и собственных окладов или в самых критических случаях передоверить мандат политически ответственным лицам, ибо политическая ответственность есть приоритетная форма власти в рамках всякой доксической конъюнктуры. В этом случае истина оказывается абсурдной, но для того, чтобы сдерживать несогласованное насилие группы, достаточно установить некоторое временное равновесие.

Все – от религий до предпринимательских объединений, от научных академий до банковских систем, от профсоюзов до школ – является лишь идеологическим выражением доксы.

«Это так, если вам так кажется», и это остается так, пока это допускает онтический критерий функциональности и пока не изменится мнение. Разумеется, то самое мнение, которое, в свою очередь, обладает через посредство собраний и выборов наибольшей степенью насилия. Законность, мерило и сущность которой соответствуют степени функциональности онтическо-гуманистического в данной ситуации, утверждается и упрочивается на двух внешних критериях.

1) Терпимость: не нужно следить за каждым гражданином, расследовать обстоятельства каждого дела и каждого действия. Нужно изолировать только тех, кто впадает в крайности и злоупотребления. Нужно оставить некоторые пределы свободы, чтобы дать возможность развиваться инициативе, ответственности и духу творчества. Это необходимо в интересах общественной эволюции и утверждения силы закона. Закон для человека, а не человек для закона.

Именно терпимость всякий раз прокладывает путь новому этическому и жизненному импульсу в истории. Первенство закона служит подкреплением монитора отклонения и повергает в мертвенный застой любые непосредственные побуждения. Если бы начальник станции, прежде чем дать сигнал об отправлении поезда, должен был исполнить все предписания, возлагаемые на него должностной инструкцией и обстоятельствами, ни один поезд так и не отправился бы.

2) Общепринятое мнение: уважение к мнению большинства содействует укреплению законности и снижению социальной агрессивности, следовательно, необходима гибкость в отношении опинативных импульсов, присущих массовому насилию.

Когда мы встречаемся с идеологией обновления, мы должны принять внешнее участие в ее обсуждении и допустить возможность исхода. Фактически все законодательство есть взаимопереплетение равновесий между диаметрально противоположными мнениями.

Если политику нужно быть знатоком технологии улавливания и направления мнений, обладающих наибольшей энергетической массой, то юрист не имеет свободы выбора, и, соответственно адекватности известной рациональности социальной цели, он может только формулировать и применять право, как оно санкционируется опинативно-идеологическим volitum системы. Non quia utile, sed quia scriptum[96].

В таком случае интеллектуальный кризис в отношении оснований права есть не что иное, как идиосинкразия. Общественное существо человек становится объектом субъективности собственного мнения.

В отсутствие res ontica, которая clamat ad dominum, в отсутствие онтическо-гуманистического критерия, который указывал и называл бы пропорцию справедливости в каждом индивидуальном случае, нам остаются только приблизительные и случайные оценки.

В подобном случае наука о праве становится невозможной, поэтому требуется исключительно феноменология юридического процесса, основополагающим критерием которой отчасти является онто Ин-се как предел терпимости, а отчасти – историческая разноголосица действующей доксы.

Не вступая в противоречие с совокупностью юридических мнений, можно положить начало новой форме функционального права путем критической реконструкции в процессе формирования философии права, если мы введем в эту последнюю новую, а именно онтопсихологическую перспективу. Если только мы примем и усвоим онтопсихологический критерий, то сможем рассуждать далее, оставаясь заведомо свободными от привходящих гуманистических функций. Rem tene, verba sequentur[97].

Если в праве не начнется критическое «изменение ума» (метанойя), то оно станет одним из составляющих и подкрепляющих факторов антропологического преступления. Если оно желает спасти собственную функцию – исправления общественного блага по мерке естественного блага, – то не должно отказываться от тех принципов, которым противоречит докса, вовлекая своих юристов в насильственные действия исполнительной власти. Мнение большинства бессильно установить, какая форма хирургического вмешательства будет наиболее верной для восстановления жизненных функций пациента; это может решать только специалист, знающий интенциональность природы и технику необходимого вмешательства.

Глава четвертая

Роль лидера и интеллектуальных ресурсов в эру информатизации[98]

4.1.