Читать книгу "Man and Boy, или Мужчина и мальчик - Тони Парсонс"

— Что у вас со слухом? — осведомился я.

— Ах, это! — ответил он. — Сейчас я вам все объясню насчет ушей. В Уэст-Энде есть роскошная фирма, где подбирают слуховые аппараты по форме ушей. Там делают ушные вкладыши для телеведущих, чтобы продюсеры и режиссеры могли говорить им что-нибудь прямо в ухо, пока они ведут программу. Возможно, вы знаете эту фирму.

Я прекрасно ее знал, поскольку Марти подбирал там для себя ушные вкладыши. Это случилось как раз в тот момент, когда мы поняли, что действительно уходим с радио.

— Так вот, я только что оттуда, — продолжал Эймон. — Что делает ушной мастер, когда меряет вам уши? Он наливает в них что-то наподобие теплого воска. Потом нужно подождать немножко, пока воск не застынет. Так он узнает, какой формы у вас ушные ходы. Ну, для вкладышей…

— Понимаю.

— Но со мной он не довел дело до конца. Только он залил теплый воск мне в уши, я вдруг подумал: какого черта я здесь делаю? — Эймон помотал головой, и у него из ушей вылетели хлопья воска. — С чего я взял, что могу вести телешоу? Я комик. Я работаю в разговорном жанре. Некоторым нравится. Ну и что с того? Это вовсе не означает, что я смогу вести телешоу.

— То есть вам делали ушные вкладыши и на вас внезапно напал страх перед аудиторией?

— До аудитории дело не дошло, — вздохнул он. — Я не знаю, можно ли назвать это страхом перед аудиторией. Скорее, это был приступ беспричинной паники, я чуть не обделался и выбежал оттуда с воском, хлюпающим в ушах. Похоже, теперь он уже застыл.

Я дал ему салфетку и ватные палочки и смотрел, как он выковыривает застывший воск из ушей. Почему-то мастер всегда меряет оба уха, хотя никто никогда не использует больше одного ушного вкладыша. Теперь я понял, что это просто уловка, чтобы клиент не сбежал.

— Я ужасно хочу, чтобы вы были продюсером шоу, — признался он. — Мне нужен… как он называется?… вдохновитель, поддерживающая сторона, что-то вроде того. Чтобы кто-нибудь показывал мне, что и как надо делать. Как вы показывали Марти Манну, что делать, когда он ушел с радио- шоу. Я так расстроился, когда мне сказали, что вы не будете мной заниматься…

— Вы здесь ни при чем, — успокоил я его. — Я сижу с сыном. Я не могу работать полный рабочий день. Я должен быть с ним.

— Но я заметил, что на нем форма. Разве он еще не ходит в школу?

— Ходит.

— И большую часть дня его нет дома?

— Ну да.

— Тогда — извините за вопрос… что же вы делаете весь день, Гарри?

Что я делал весь день? Я поднимал Пэта, одевал его, провожал в школу. Потом шел в магазин за покупками, убирал в квартире. Ждал сына у ворот школы, когда кончались занятия. Готовил сэндвичи, читал ему и укладывал его спать. Что еще я делал весь день?

— Да, собственно, ничего, — честно ответил я.

— Вы не скучаете? Я имею в виду, по работе.

— Конечно, скучаю. Раньше я общался с сыном пять минут утром и пять минут вечером. А теперь провожу с ним все свое время. Я не сам это выбрал, так получилось. Но из-за этого я не могу быть продюсером вашего шоу.

— Но вы могли бы быть исполнительным продюсером, правда? Вы могли бы приходить несколько раз в неделю, просто чтобы контролировать, как идут дела. Вы могли бы подсказывать мне, чего избегать, чтобы не выглядеть полным идиотом. Вы могли бы помочь мне сыграть на моих сильных сторонах, правда?

— Ну… — сказал я, — возможно.

Мне и в голову не приходило, что возможен компромисс между работой на полную ставку и бездельем.

— Послушайте, я в восторге от того, как вы занимаетесь своим сыном, — продолжал Эймон. — Поверьте мне, все матери города Килкарни носили бы вас на руках. Но вы мне нужны здесь. Я пришел сюда по самой эгоистичной причине — меня трясет при мысли о том, что я буду вести ток-шоу. Поэтому я и засыпал вам всю кухню застывшим воском. Я знаю, вы сумеете помочь мне избежать провала. И, возможно, у нас получится неплохая программа.

Я подумал о бесконечно тянущихся часах, когда Пэта нет рядом. И о недавней встрече с менеджером банка, которого впечатлили мои попытки ухаживать за сыном, но отнюдь не впечатлило растущее превышение кредита.

Но главное, о чем я подумал, — это как хорошо Эймон общался с Пэтом: восхитился его световым мечом, поговорил о родной планете Люка, не забыл отметить, что он замечательный ребенок.

И я понял, что на данном жизненном этапе — впрочем, как и на всех будущих жизненных этапах, если до них дойдет, — мне будет нравиться любой, кто понравится моему мальчику. Когда вы один с ребенком, вам хочется, чтобы его одобряло как можно больше народа. Похоже, что этот молодой ирландский комик с засохшим воском в ушах — на нашей стороне. Так я понял, что и я буду всегда поддерживать его.

Я был готов работать с ним неполный рабочий день, потому что сидел без гроша в кармане и скучал. Но главное, почему я решил работать с ним, — это то, что ему понравился мой сын.

— Мне нужно посмотреть на вас в действии, — сказал я. — Нужно посмотреть, что вы делаете на сцене, чтобы понять, как это может сработать на экране. У вас есть какие-нибудь пробные записи?

— Что-что? — переспросил он.

22

Какое бы противоположное значение к словам «загадочный», «непонятный», «непостижимый» вы ни подобрали, они обязательно подойдут к маленькому ребенку.

Возможно, лет через десять Пэт научится прятать свои чувства за маской равнодушия, и я — тогда уже старик — не буду иметь ни малейшего понятия, о чем он в данный момент думает. Но сейчас ему было четыре, скоро исполнится пять, и я сразу заметил, что после телефонного разговора с матерью он пребывал в отвратительном настроении.

— Все в порядке, Пэт?

Он тоскливо кивнул, и я отправился за ним в ванную комнату. Он выдавил немного детской зубной пасты на свою щетку с изображением одного из героев «Звездных войн».

— Как мамочка?

— Нормально. Только она простудилась.

Он не плакал. И не собирался плакать. Глаза у него были сухие и подбородок не дрожал. Но он был сильно расстроен.

— Хочешь посмотреть видео? — спросил я, глядя, как он полирует свои новенькие зубки.

Он сплюнул в раковину и с подозрением взглянул на меня.

— Завтра в школу.

Я знаю, что завтра в школу. Но ты можешь посмотреть не целый фильм, а, допустим, только начало первого фильма, до того места, где захватывают двух дроидов. Хочешь?

Он прополоскал рот и поставил зубную щетку на место.

— Я хочу спать.

Проводив Пэта в спальню, я накрыл его одеялом. Слушать сказку он тоже не захотел. Но я не мог выключить свет, зная, что он в подавленном состоянии.

Я понимал, чего ему не хватает. Даже не материнской любви, а материнской терпеливости, что ли. Нужно было, чтобы кто-нибудь говорил ему: в твои годы все дети не умеют завязывать шнурки на ботинках. Чтобы кто-нибудь внушал ему, что он по- прежнему центр вселенной, хотя в первый же свой день в школе он, как и все остальные, понял, что центр вселенной вовсе не он. Я так хотел, чтобы у него все получилось! И поэтому мне не хватало спокойствия. Не хватало терпеливости Джины.