Читать книгу "Земля Забытых Имен - Игорь Мерцалов"

— Кто это там? — послышался голос человека, работавшего подле окна.

Нехлад оглянулся на него, но Хранитель-переписчик разговаривал сам с собой: что-то привлекло его внимание во дворе, он даже приподнялся, присматриваясь, и наконец решил:

— Ага, никак сам аркон.

— Аркон? — не поднимая головы, перепросил Ростиша, пошевелил губами и решил: — Да, пожалуй, действительно аркон.

Нехлад подошел к другому окну и посмотрел вниз. На кремлевском подворье стало людно: славиры во главе с князем Брячиславом вышли встречать некоего гостя, прибывшего в сопровождении почти полусотенной свиты. Короткие зеленые туники с золотым шитьем, головные уборы из шкурок со свисающими хвостами — с первого взгляда были видны ливейцы. Характерные тонкие копья и овальные щиты с золотыми драконами указывали на их принадлежность к Белгастуру.

Ну а осанистый мужчина средних лет с бородой, завитой кольцами, конечно, не кто иной, как сам Белгаст, мятежный князь, или, по-ливейски, аркон.

Значит, прибывший от него человек, о котором упоминал Вепрь, должен был только подготовить почву для беседы двух князей. А раз Брячислав никого не уведомил о грядущем прибытии Белгаста, значит, он уже про себя все решил и в боярских советах не нуждается…

Хотя это уже не затрагивало Нехлада напрямую, он недовольно поморщился: ну-ну, зачем тогда и совет боярский держать при кремле? Однако, поразмыслив, признал, что поступок Могуты оправдан. Именно сейчас, когда действовать нужно быстро, совершенно недопустимо, чтобы бояре принялись затягивать решение, выгадывая пользу для себя.

А тут, по совести, и думать нечего: надо остановить Мадуфа, вот и весь сказ.

Яромир подошел к Старшему Хранителю, который быстро что-то писал, одним глазом поглядывая в листы из подшивки.

— Ростиша, мне любопытно, почему ты произнес слово «аркон». Разве оно тут есть?

— Да, и повторяется в двух переводах: харажском и ливейском! Кажется, я понял, как должно читаться вот это слово, — сказал он и начертил два знака:

— Соответственно, я смог прочитать слово «закон», — продолжил он. — И самое удивительное то, что, видимо, оно звучит на синтанском точь-в-точь по-нашему!

Сказав так, он изобразил еще две синтанские буквы:

Это была заключительная часть надписи с левого крыла.

— Разве прежде никто не изучал эти записи? — спросил Нехлад.

— О, их читали многие! Только никому и в голову не приходило учить язык, потому что, кроме этих пергаментов, на нем не существует ни одной записи на свете! Но теперь, когда есть этот бронзовый сокол… когда есть надежда обнаружить и другие письмена… Однако не спорю, невнимание предшественников изумляет. Между синтанским и славирским много общего! Несколько извиняет нас, собирателей мудрости, то, что синтанская скоропись куда менее разборчива, — добавил он, вновь склоняясь над текстами, — Но повторяющихся слов так мало! — пробормотал он. — Или вот: уже начались расхождения: «дейт» по-ливейски, «даат» по-харажски… а как же по-синтански? И не изменилось ли произношение со времен сокола до времен пергаментов?

— Постой, постой, Ростиша, — тронул его за плечо Нехлад. — Ты можешь прочитать надпись на соколе?

— Пока что — нет, — ворчливо заметил Старший Хранитель. — Если мне не будут мешать, то, может быть, и сумею. Ну и, конечно, если я не буду отвлекаться, — тут же добавил он со вздохом. — Однако произношение очень важно. Как бы дико это ни звучало, язык синтан оказал немалое влияние на все наречия в нашей части света.

— Почему же дико?

— Да потому, что если синтане, жители Хрустального города, обучили грамоте окрестные народы — куда же делись иные следы их присутствия? Куда подевалась память о них? Я уже говорил, Нехлад: представления мудрых о прошлом неполны, а зачастую неверны. Мы отсчитываем начало жизни вселенной с наших собственных предков, но это неправильно. Между возникновением мироздания и рождением ныне живущих народов лежит огромная пропасть неведения. Мы просто не хотим думать о ней — ибо в великой гордыне почитаем себя вечными. Уверяем себя, что существуем от начала времен… потому что страшно помыслить о возможном конце!

— Наверное, ты прав, — медленно произнес Яромир. — Только так можно объяснить, что никто в мире ничего не знает о Хрустальном городе: свидетели его славы просто… вымерли?

— Именно. Народы приходят и уходят. Оставляют что-то в наследство молодым племенам или исчезают бесследно, когда, подобно сумасшедшим скрягам, заживо гниют на грудах накопленных богатств. Или прозябают в нищете, как несчастный Нерод.[34]Примеров множество, примеры очевидны — да взять хотя бы коренных ливейцев, которые вырождаются буквально на наших глазах… И при всем том ты — первый, кто не стал спорить со мной, услышав об этом, — горько усмехнулся Ростиша.

«Может, оттого, что я видел сны, в которых пламя пожирает город? — подумал Нехлад. — Иногда народы гибнут и вот так: в огне сражений… вмиг…»

— Отрицание! — воскликнул вдруг Ростиша, вновь склоняясь над переводами. — Ну конечно: в скорописи оно обозначено словом, а на крыльях сокола — только особым значком. Значит, это слово — не «закон», а… «He-закон»? «Незаконный»? Скорее, попросту «беспорядок»…

Открытие вдохновило его, он с головой ушел в работу.

* * *

В боярский дом Нехлад вернулся уже затемно.

— Тут нарочный от князя приходил, — сообщил ему Торопча, — передал повеление: быть завтра поутру в кремле. Мага мы не нашли пока: все знают, что он в городе, но нигде не живет, ночует под той крышей, под которой ночь застанет. Ходит по всему Верхотуру, с людьми беседует: с купцами, ремесленниками, волхвами. О чем? Толком никто не ответил. Вообще, отзываются о нем уважительно… А вот про Ярополка, извини, пока ничего не скажем. Узнали только, что прибыл он тоже сегодня, незадолго до нас. Плохо, что других бояр в столице нет. Где с ближником, где со слугой словечком перемолвишься, что-то, глядишь, и прояснилось бы.

— Ну что ж, завтра продолжим, а сейчас на боковую, — кивнул Нехлад.

Молодой боярин, не чинясь, поселил ближников в собственных покоях, благо в них можно было разместить и дюжину человек. Тинар сходил в поварню, и вскоре им принесли ужин. Насытившись, друзья улеглись.

Торопча, по старой дружинной привычке, засыпал мгновенно, «быстрее, чем стрела долетит». А вот к Яромиру сон сегодня не шел, да и Тинар что-то ворочался — видно, от обилия дневных впечатлений.

— Не спится? — шепотом спросил Нехлад.