Читать книгу "Гнев божий - Александр Афанасьев"

Арцах[49]здесь, как на всей своей площади, был гористым, поросшим кустарником, лесом. Когда-то давно здесь было нечто вроде горных курортов, куда приезжали поправлять здоровье, здесь же пасли скот и собирали виноград на вино. Сейчас эта земля была пустой и вымершей, села – разграбленными и сожженными, стада – угнанными или пущенными под нож. Ничего не осталось на этой земле.

Примерно к одиннадцати часам по местному времени Гагик выполз в небольшую долину. Замер, чтобы оглядеться, понять, нет ли опасности. Внизу, ниже по склону, парой сотен метров ниже точки, где был армянский разведчик, стояли несколько прилепившихся к горному склону домишек. Пустые прогалы окон – ни единого целого стекла – немо кричали о разразившейся здесь беде.

Гагик поднес к глазам бинокль, принялся рассматривать селение. Оно казалось вымершим – хотя рядом проходила дорога. Одна из натоптанных, временных дорог, использовавшихся в Карабахе для снабжения городов – постоянные дороги были хорошо пристреляны и заминированы, сил снимать мины, рискуя попасть под обстрел, у азерботов не было. В этой деревеньке мог быть пост, могли быть местные жители любой национальности – а могло и никого не быть. И чем дольше Гагик рассматривал эти руины – тем больше он убеждался, что никого там нет, и селение покинуто местными жителями. Но там могло быть что-то из еды – а есть хотелось.

Можно было рискнуть.

Гагик пополз по склону, извиваясь как змея, автомат он привычно тащил, зацепив за ремень, чтобы в случае чего – подтянуть и стрелять. Он намечал ориентиры, на которые полз, – вон там камень, вон там от камня – углубление, которое можно при необходимости использовать в качестве стрелковой позиции, вон там…

Стена… Выбеленная, неровная стена сложенного из местного камня бесхитростного крестьянского дома, оставленного хозяевами, когда началась война. Стена, к которой можно прислониться и которая остановит пулю.

Шаг за шагом, осторожно ступая по земле, чувствуя спиной каждую неровность кладки, Гагик продвигался вперед. Автомат был не на предохранителе, навел – и стреляй.

Первый дом. Чистый, вытоптанный земляной пол, искореженные головешки того, что когда-то было мебелью. Ничего.

Второй дом. Побогаче – с нормальным полом и не тронутый пожаром. Нет осколков – скорее всего, стекла не выбили, а выстеклили и увезли на продажу. Из-за обстрелов стекло дорогое и в большом дефиците. Тоже ничего.

Третий – опять земляной пол. Каким-то идиотским сюром – горшок с цветком на окне, цветок цветет, какой-то большой и яркий цветок. Есть печь – не сложенная из камня, а сваренная грубо, дешевая буржуйка, такие научились варить последнее время, когда не стало Советского Союза, а вместе с ним не стало и тепла в домах. Интересно, почему не увезли буржуйку…

За четвертым домом Гагик обнаружил огородик – маленький, заросший травой, но все же огородик. Это его и спасло, жадно выкапывая, дергая за зеленые хвосты перезревшую морковь, он услышал человеческую речь и упал на землю, как зверь, заравнивая рукой истроганную им грядку. Потом отполз чуть подальше – и замер.

– Чисто, господин капитан!

– Ты что орешь, дубина?!

Говорили по-русски. И на той и на другой стороне русский знали все, это по-прежнему был язык межнационального общения. На русском говорил весь комсостав, как с русской, так и с азербайджанской стороны, потому что за редким исключением учился он в одних училищах и служил он в одной и той же армии. На русском говорили и наемники, которых что с той, что с другой стороны было немало.

Разведчик появился совершенно неожиданно – здоровый, в непривычной расцветки турецком камуфляже, с автоматом. Его ошибкой было то, что он смотрел на склон холма, поросший мелким лесом, а надо было – под ноги. Гагик замер, помня только одно – человеческий глаз заточен на движение, человек замечает движение – а вот неподвижно лежащего может и не заметить.

Шурша высокой подсохшей травой, к первому вышел еще один.

– Шо уставился?

– Да думаю… Надо бы лесок этот заминировать, ловушек поставить. Мы тут – как в тире.

– Сам же и нарвешься.

– И пошмонать надо тут все…

На удачу Гагика – оба разведчика прислушались, а потом синхронно нырнули в дома. Только через минуту и он услышал надрывный вой автомобильного мотора, прерываемый на мгновение переключением передач. Сюда шли машины – не одна машина, а целая колонна. Одиночкой ездить было опасно, а вот на колонну напасть малыми силами вряд ли посмеют.

Пока колонна – два раздрызганных, забитых вперемешку людьми и тюками с грузом автобуса «ПАЗ», один старенький «КамАЗ», возглавлявший колонну «УАЗ» со снятым верхом и самодельной пулеметной турелью, но без пулемета на ней, замыкающий «УАЗ» без пулемета и без турели – приближалась к разбитому селу, Гагик успел спрятаться поосновательнее, теперь его уже непросто было найти – а сам он все видел, если смотреть осторожно.

Один из боевиков, или разведчиков, или не пойми кто, вышел на дорогу, повелительно махнул рукой. Колонна остановилась. Гагик отчетливо видел, что на боевике – такая же форма, как носит ОПОН, отряд полиции особого назначения, который возглавлял порядочный бандит по имени Искандер Гамидов. Наверняка это и был опоновец – но что он тут делал, было непонятно, это была ничейная земля, ОПОН сюда не рисковал соваться. Как следует воевали только азербайджанские беженцы – они воевали за родную землю, да некоторые наемники. Остальные воевали спустя рукава, прятались по тылам, мародерствовали. В мародерке отличался тот же ОПОН.

Дальнейшее шокировало даже ко многому привычного Гагика. Сначала опоновец и боец из охранения колонны – видимо, начальник – о чем-то ругались, опоновец тряс какими-то документами, боец из охранения, по виду походивший на бойца из отрядов самообороны – размахивал руками, ругался. Потом вдруг опоновец достал из кармана пистолет и совершенно буднично выстрелил в пах азербайджанскому самооборонщику, а потом стал стрелять по тем, кто находится в «УАЗе»; ошеломленные, они не смогли ответить и так и погибли один за другим. По остальным машинам стали стрелять из автоматов и пулеметов другие опоновцы, шансов не было никаких, людей хладнокровно истребляли.

После двух минут стрельбы все закончилось. Один из автобусов вяло горел, остальные просто были изрешечены. Не пострадал «КамАЗ», по нему били прицельно, только по кабине, не задевая двигатель. Один опоновец стал тушить автобус, хлопая по пламени каким-то ватником и громко матерясь по-азербайджански, остальные начали вытаскивать из автобусов людей, раскладывать их на дороге и обыскивать. Некоторых, перед тем как обыскивать, добивали ножами.

Беженцы… Беженцы, которых вывозил отряд самообороны, понятно, что, покидая обжитые места, люди брали с собой все самое ценное, что можно унести на себе, а учитывая азербайджанские традиции – ценным обычно было золото. Двое опоновцев занимались зубными коронками – один, зажав голову приглянувшегося им мертвеца между сапогами, изо всех сил бил в лицо затыльником приклада, второй выгребал изо рта золотые коронки и совал их в пакет. Руки у всех опоновцев были в крови, они весело и злобно матерились, переходя от трупа к трупу.