Читать книгу "Безымянные боги - Иван Жеребилов"

Княжной ЭТО язык не поворачивался назвать — морщинистая морда с приплюснутым носом, редкие желтоватые лохмы, синюшная кожа, тощая шея с жадно дёргающимся кадыком. Ведьма сосала молоко жадно, впиваясь в нежную кожу беззубым ртом, мяла грудь когтистыми лапами, пытаясь выдавить ещё немного человечьей силы, ещё немного жизни для себя, а кормилица с каждым ведьминым глотком будто бы истаивала — вваливались щёки, залегали тени под глазами, и кожа становилась будто бы восковой, жёлтой, будто у мертвеца.

Зрелище это оказалось настолько омерзительным, что Ждан даже позабыл, зачем пришёл. Он будто соляной столб торчал посреди комнаты, хотя сердце билось как бешеное, призывая рвануться вперёд, оторвать нечисть от девицы, молотить плешивую голову до тех пор, пока она не лопнет, как перезревшая тыква. Но вместо всего этого он стоял и стоял, наблюдая, как вытекает по каплям жизнь из кормилицы. Наконец, ведьма оторвалась от пира и скрипучим голосом приказала:

— Пошла прочь! И вели больше никому не являться, спать буду.

Девка молча поклонилась, кое-как натянула рубаху на истерзанное тело и шатаясь, побрела прочь. Ждану показалось, что когда она проходила мимо, то покосилась на него с надеждой, но, наверное, это просто вина колола ему душу. Разозлившись на себя, он едва дождался, когда захлопнется за девкой дверь, бесшумно, подложив тряпицу на скобу, опустил засов и шагнул к похрапывающей за занавесом ведьме.

Он уже практически видел, как подходит к спящей, обожравшейся ведьме и с размаху вгоняет кинжал в тёмную глазницу, от такого удара даже упырь издохнет без звука. Ведьма, пусть и посильнее кровососа в чёрной ворожбе, но всяко не такая живучая. Тем сильнее было его удивление, когда он увидел, что тварь вовсе не спит, она сидит на корточках. Прямо на кровати и старательно изображает храп. Рот ведьмы растянут в жуткой ухмылке, глаза горят жёлтым огнём, синюшные, похожие на хворостины руки перебирают ткань запятнанной кровью и молоком рубахи.

— Чую твой дух, богатырь, — прохрипела ведьма. — Не только силён оказался, но и умён. Не зря тебя заприметила. Чего хоронишься? Али испугался? Я твой запах крепко запомнила!

Ждан стиснул зубы от ярости, но бросаться вперёд не стал. Ведьма не так проста, если сразу его почуяла и наверняка припасла подарок для любого неожиданного гостя.

— Не больно-то смейся, старая, — произнёс он, и не подумав снимать шапку. — Недолго тебе воздух травить, да жизнь из честного люда тянуть.

Ведьма снова хрипло захихикала.

— Неужто убить меня пришёл? — явно издеваясь, спросила она. — Сам одной ногой в земле, так и меня решил с собой утянуть? Я там и без тебя бывала, не по нраву мне. Княжеские хоромы получше будут.

— Зачем анчутку на меня натравила? — спросил Ждан, скорее, чтобы потянуть время. Ему было совершенно непонятно, что ведьма затеяла и о какой ещё земле повела речь.

— Да кто ж его на тебя натравливал? — деланно всплеснула руками карга. — Ты сам в это дело влез, вот и хлебаешь лиха. Зачем к вдове пошёл жить? А с домовиком, зачем речи вёл? Вот теперь и плати. А ещё своего горюшка набрал, тебе бы его сдюжить, а ты чужую печаль на шею вешаешь. Я сегодня добрая и сытая, и скажу тебе так, богатырь: беги, пока цел, может, и живым останешься.

— Люди так не поступают.

— А я уж давно не человек, и светлые боги твои, мне давно не указ, — отмахнулась ведьма. — Хотя… женской силы я напилась всласть, а мужской не хватает. Думала, какого стражника завлечь, но раз ты зашёл…

Что произошло дальше Ждан так и не понял — только что перед ним было отвратительное беззубое отродье, но будто водой в глаза плеснули, так что заморгал часто, а как проморгался, аж дух перехватило. Перед ним на ложе сидела вовсе не ведьма, а княжна, и кожа её была уже не синюшной, а молочно-белой, бархатистой, и лицо больше не резали морщины, оно было гладким и свежим, с алыми губами и синими будто камни-баусы [5] глазами. Княжна потянулась всем телом, и Ждан понял, что пропал, сам угодил в трясину и так и будет смотреть, и смотреть на то как сквозь кружево рубахи просвечивает тело, пока не сгинет с головой в чёрной жиже.

Неспешно, какими-то неуловимо тягучими движениями она поднялась с ложа и поплыла к Ждану, совершенно не смущаясь его невидимостью. Её вела та же страсть, что охватила и его, она слышала стук его сердца, она чувствовала его дыхание, она чувствовала, как взгляд скользит по её телу жар разгорается в нём всё сильнее. Она потянулась к нему и впилась поцелуем, и губы у неё были сладкие, как мёд.

— Не торопись, — прошептала она нежно. — Ночь длинная, успеешь ещё утечь незаметно.

Ждан пытался убедить себя, что это всё морок, что ведьма его окрутила ворожбой, что надо встряхнуться, вырваться, рубануть кинжалом по горлу твари, но вместо этого целовал и целовал белую шею и вдыхал цветочный аромат волос, и, казалось, тот миг никогда не закончится, но тут в груди у него будто вспыхнул раскалённый уголь. Ждан от неожиданности даже охнул и тут же наваждение пропало и в лицо ему пахнуло гнилью — белоснежная кожа покрылась струпьями и начала сползать с лица княжны будто истлевшая рогожа, открывая прежнюю отвратительную морду. Ведьма, поняв, что её чарам пришёл конец, взвыла и рубанула когтистой лапой, метя в шею, но десятник уже опомнился и отскочил, только чудом не налетев на лавку.

— Так, это, значит, ты! — прошипела карга, примериваясь к прыжку. — Тебя, значит, ОН ищет!

Ждан хотел спросить, кто, но ведьма уже кинулась на него, снова безошибочно метя в горло.

Не на того напала. Ждан увернулся от когтей, перехватил лапу и рванул на себя. Хрустнуло. Ведьма взвыла так, что, кажется, стены вздрогнули. Ждан выругался и врезал кулаком в скулу карге