Читать книгу "Мы — можем! - Евгений Александрович Морозов"

плав и утром приведена в Шлиссельбург. Палуба в корме еле выступала из воды, поскольку понтонная сцепка в этом положении уже не давала подъемной силы. Пароход чем-то напоминал верблюда, у которого произошло смещение горбов.

Тем не менее, задача была выполнена. Шакальчик и его орлы поспешили записать победу на свой счет. На самом деле судно подняли наши водолазы. Сделано это было с учетом перехода ВМ-6 к месту работ и обратно за 21 сутки, 12 из которых были штормовыми. «Атлантида» до этого отработала около 80 суток, начиная с погожих дней августа. И никогда не смогла бы добиться полезного результата. Но, слава Богу, все закончилось удачно для аварийного судна.

Но не для меня. Я крепко занедужил.

Шакальчик перестал выходить на связь. Мои труды остались неоплаченными. Кроме того, он оставил у себя, то бишь украл, пару наших переносных водоотливных насосов.

Я позвонил Мордашкину. Напомнил гарантии, которые фирма давала мне устно. Но от генерального директора, кроме выражений его неудовольствия по поводу моего отношения к рацпредложению судовладельца, я ничего больше не получил. За вознаграждением он посоветовал мне обращаться к Шакальчику. Тем и закончилась моя попытка подзаработать.

В родной конторе я также был на определенное время снят с зарплаты. Так что я оказался в убытке после успешно законченной судоподъемной операции..

А дальше я начал медленно умирать.

Мы и раньше тратили много здоровья на трудных операциях, но обычно через неделю — две, хорошенько отоспавшись и подкормившись дома, мы снова приходили в меридиан.

Неделя усиленного сна не поправила меня. Ел я неохотно, легко задыхался, быстро уставал. Такого со мной раньше никогда не было. Видно, переживания по поводу возможного провала операции довели меня до ручки. Учитывая возраст и перенесенную нервотрепку, я заподозрил инфаркт или что-то из этой оперы. Опыта у меня не было. Слава Богу, нет и до сих пор. Но тогда стало ясно — что-то совсем не в порядке.

В диагностическом центре меня осмотрели и на скорой помощи отправили в дежурную больницу. Есть такая гнусная больничка у Витебского вокзала. Только прошу не путать ее с больницей Военно-медицинской академии, расположенной рядом. Гемоглобин у меня был уже ниже смертельной нормы, и меня положили на отделение сердечно-сосудистых недомоганий. Когда понадобилось взять кровь на анализ, она у меня просто не пошла — видимо уже не было лишней.

Путем взвешивания установили, что моя земная оболочка тянет не более 63 килограмм. До болезни этот показатель держался в пределах 71 — 73 килограмма. При этом жировыми запасами я не обладал. Только кости, жилы, мышцы и кожа.

Сначала меня положили в коридоре, поскольку в палатах мест  не было — ведь это самое популярное отделение в наше время. Я продолжал спать и не ходил на мероприятия по приему пищи. Просто не хотелось.

Это история кончилась бы очень плохо, если бы не моя жена Наташа.  Она приходила каждый день. Приносила еду из дома. Заставляла меня есть, и плакала, когда я отказывался. Мне есть не хотелось — говорят, для освоения пищи тоже требуются силы, а их у меня уже не осталось. Но я не мог видеть плачущей любимую женщину, и начал есть, чтобы не огорчать ее. Сначала это было очень трудно. Потом потихоньку дело пошло.

Меня перевели в палату на освободившуюся койку у окна. Соседи, настоящие сердечники в отличие от меня, грешного, тоже стимулировали правильное отношение к питанию.

Врачи меня прогнали через все анализы и замеры. Инфаркта и его следов у меня не обнаружили. Превосходства духа над материей наша наука не признает. И я стал загадкой для врачей — с чего бы докатился до такого состояния нехилый мужчина из элитного подразделения. Докторишки прокачали ряд вариантов, но подходящего объяснения не нашли. Тогда они отправили меня на желудочное отделение. Там я долго давился кишкой ихнего исследовательского аппарата. Потом меня отпустили к себе, где трое хороших ребят, настоящие сердечники, ждали, переживали за меня, грешного.

Моя врачиха дала понять, что дела мои очень плохи, а будущее — туманно.

Наташе она сказала, что предполагается рак желудка. Очевидно, что-то дошло и до соседей по палате, так как они стали особенно торжественно и сочувственно относиться ко мне. Врачи предложили операцию с применением холодного оружия.

И тут Наташа развернулась во всю мощь. Она выписала меня из больницы под расписку, отвезла домой. Потом перетряхнула все наши связи и вышла на знакомого врача из Института скорой помощи. Чудесный парень Володя, один из тех людей, благодарность к которым умрет только вместе со мной, обследовал меня повторно желудочным зондом и сказал, что рака желудка у меня нет.

Есть заболевание крови и общая анемия от духовного упадка. Бывший водолазный врач, военный доктор, Володя отлично разобрался в ситуации и очень помог нам. Мне просто нужно было подлечиться уколами, отдыхом и правильным питанием.

Это и было сделано.

Если бы не мои товарищи по отряду, эстеха навсегда осталась бы у буя Стрелковый грязным пятном на моей репутации и помехой судоходству.

Если бы не Наташа и доктор Володя, я бы тихо угас от недостатка желания жить.

Короче говоря, я выжил только благодаря милости Божией, силам дружбы и любви, которые спасли меня, недостойного, и позволили через два месяца вернуться в строй.

Друзья водолазы!

Наташка!

Доктор Володя!

Спасибо вам. Я в неоплатном долгу перед вами.

То, что я до сих пор жив и в форме — это не моя заслуга, а плод вашей дружбы и любви.

Плохих людей, которые довели меня до беды, я больше не вспоминаю. Но на работы по подъему затонувших судов на стороне соглашаюсь только при условии, что водолазы будут наши.

Мой первый корабль