Читать книгу "Сирены Амая - Николай Ободников"

наступил ногой на фальшфейер, удерживая его. Затем наклонился и дернул за шнур. Фальшфейер зашипел, выбросив струю белого огня, опалившего циновку. Огонь сверкал и жег глаза чистейшим серебром.

– Ради тебя, Красный Амай! – завопил Тео, подхватывая факел. – Ради тебя, любимый!

Последовали бесконечные взмахи рукой, выписывавшие в воздухе бело-огненные восьмерки и треугольники. Сюда же Тео вплел несколько оборотов вокруг собственной оси.

И в следующую секунду дозорный едва не обмочился от страха. Вертолет, заметив огненную пляску на утесе, направился прямиком к нему.

– Зоркие богомолы, будьте вы прокляты.

Бросив фальшфейер под ноги, Тео полез в карман штанов за солнцезащитными очками. Еще один подарочек богомолов. Одна из зеркальных линз имела трещинку, но это было не важно. Главное, крошечный глаз Тео будет надежно спрятан. О том, что усохшая правая рука не дотягивала до размеров левой почти вполовину, Тео не думал. Да и зачем? Пустой рукав или полупустой – кто видит?

Где-то через минуту Тео познал, что такое шепот Саргула. Машина облачного демона зависла перед утесом, нисколько не боясь колыхавшегося внизу моря и скал. От шума винтов закладывало уши.

Вертолет завис, а потом начал медленно поворачиваться боком. Богомолы-пилоты, прятавшие головы под шлемами, пытались разглядеть того, кто недавно выплясывал с фальшфейером.

– Шипелка не работает, дураки! – крикнул Тео, пуча от негодования глаза за очками.

Храбрясь и пытаясь улыбаться, он указал на рацию, висевшую на шее. Замахал руками, изображая крест. У него напрочь вылетело из головы, что в изображении фигуры участвует полупустой рукав.

– Нет связи! Нет! Но у нас – хорошо! Хо-ро-шо! Губы шепчут, ты – читай! Хорошо, усек?

Тео хлопнул себя по груди и показал большой палец здоровой руки. Повторил: потряс рацию – нарисовал в воздухе крест; стукнул себя в грудь – палец вверх. И так несколько раз.

– Передайте Саргулу, что мы будем к вечеру, ладно? У нас есть книжка! Она интересная! – В пантомиму дозорного вплелись взмахи графическим романом.

Наконец богомолы пришли к какому-то решению. Тот, что сидел в кабине ближе к утесу, показал в ответ странное колечко из указательного и большого пальцев. После этого вертолет, словно небесный кит, неторопливо развернулся носом к материку и полетел прочь.

Видя, что богомолы удаляются, забирая с собой грохот, Тео взвыл от восторга. Он схватил валявшийся бинокль и, перевернув неправильной стороной, заглянул в него нормальным глазом.

Вертолет, и без того уменьшенный линзами, становился еще меньше.

36. Беседа (фрагмент 2)

На этот раз ножки стула царапали пол чуть спокойнее. Опять чиркнула зажигалка, и человек, выдыхая, с теми же нотками мягкого предупреждения в голосе произнес:

– Возобновление беседы с Владиславом Тереховым, участковым уполномоченным. Пятое мая, три пополудни. Аудиозапись проводит подполковник ФСБ Абрамов. Ну что, Владислав, готовы продолжить?

– Валяйте.

– Как давно вы знаете Лину Трофимовну Щурову, эксперта криминалистического отдела ОМВД России по Кемскому району?

– Примерно столько же, сколько и Симо Ильвеса.

– Замечательно. В тот день, двадцать шестого апреля, когда было найдено тело неизвестной, было ли в поведении Лины Щуровой что-нибудь странное?

– Не знаю. Вряд ли. Хотя…

– Продолжайте-продолжайте.

– Мне она показалась немного растерянной.

– Вот как?

– Да. Лину будто что-то изумило. Уж не знаю, в чем была причина, в найденном теле или в самой ситуации, но она в какой-то момент показалась мне… растроганной, что ли.

Последовало несколько быстрых затяжек и не менее быстрых выдохов.

– О-очень любопытно.

– А вы… нашли ее тело?

– Пока нет, но я бы на это не рассчитывал. Не исключено, что ей удалось доплыть до острова. Ее действия на Сиренах Амая вызывают серьезные вопросы к ее психическому состоянию.

– И вы сделали этот вывод на основании того, что там наплел Ильвес? Он вам лимон в рот положит, а вы и спросите: «Почем сахарок?»

– Ох, и не любите его, да?

– В печенках сидит!

– Симо Ильвес был необъективен в оценке состояния Щуровой. Скажем так, основным обвинителем выступила Ивкова Ева. Не секрет, она винит Щурову во многом: в преступном безразличии, в смерти Харинова.

– Но ведь прямых доказательств нет, я правильно понимаю?

– Только косвенные улики. А вы переживаете за Щурову, верно?

На несколько секунд воцарилась тишина. Было слышно, как чьи-то пальцы мерно постукивают по поверхности стола.

– Вовсе нет. Просто тяжело принять тот факт, что профессионал, которого давно знаешь, не перегорел на работе, а свихнулся. В прямом смысле этого слова.

– Ну, такое иногда случается, Владислав.

– А можно вопрос?

– Вы уже его задали. Выкладывайте.

– Эта девушка-религиовед – как она?

– Насколько мне известно, Ивкова Ева сейчас на реабилитации. Ей пришлось несладко.

Раздался тяжелый вздох.

– Как и всем им.

– В точку. Ну что, продолжим?

Опять чиркнула зажигалка, и шипение новой прикуриваемой сигареты добавилось к шумам.

37. Прямиком на дно

Процессия была невиданной, хоть и скромной.

По изумрудным теням перемещались женщины. Семеня, ковыляя и подволакивая ноги в сапогах и галошах, они напоминали ряженых птиц. Тайга дышала, показывая это колыханием ветвей. Когда налетал особо сильный порыв ветра, на хвое, выстилавшей землю, возникали солнечные лучи. Они расширялись, сужались и пропадали.

Возглавляла процессию Вирпи. В ее масляных, черных будто нефть глазах отражалось безразличие. Гнусная шляпка с лентами покачивалась в такт шагам.

Ева к тому времени, как их тщательно помыли, перестала рыдать. Лицо превратилось в маску, по которой бежали два ручейка. Девушка не сопротивлялась, но ее все равно крепко и отчасти жадно удерживали, лишая какой бы то ни было возможности закрыть низ живота и груди.

Такого унижения Ева и представить себе не могла. Беззащитная. Голая. Оставили только очки, словно без них она могла что-то пропустить.

Как ни ужасно, Ева походила на своих мучителей. Чтобы хвоя не так сильно колола ступни, приходилось косолапить. А еще ее лихорадило. Апрель на Сиренах Амая больше походил на материковый май, но для Евы температура воздуха ничего не значила. Тело корчилось и дрожало, пребывая на психологической жаровне ужаса.

Лина держалась чуть правее и ничего этого не замечала. Внутри нее боролись два мира: рациональный и сказочный. Но ее кое-что расстраивало – тот факт, что сирен здесь почему-то ненавидели. А это вызывало ярость.

Процессия вышла к Яме Ягнения.

При виде мужчин, застывших по краям колодца с тупым рыбьим выражением на лицах, Еву охватила истерика. Она подпрыгнула, словно пытаясь дотянуться до веток, а потом согнула ноги в коленях и, визжа, повисла на чужих руках. Ягодицы на миг коснулись земли. Левую укололо.

– Нет! Нет! – безобразно заорала Ева. Почти сразу отыскала в себе злобную тварь. – Шемхамфораш! Шемхамфораш! Красный