Читать книгу "Борьба великих государств Средиземноморья за мировое господство - Эрнл Брэдфорд"

Эрикс, финикийцы построили ей храм в самом начале их оккупации острова. Несомненно, там уже был храм богини-матери – за гигантскими стенами крепости, построенной там местными жителями. Теперь, когда они сконцентрировались в западной части острова, и даже там греки начали их теснить, эти финикийские или карфагенские поселения приобрели существенную важность. Они лежали на торговых путях на север – из Карфагена на Сардинию и Корсику этрусков.

Храм богини Астарты, возвышающийся над городом Мотия и Эгадскими островами, расположенными прямо у берега, служил ориентиром для мореплавателей. Сама богиня в одной из своих многочисленных ипостасей являлась покровительницей мореплавателей. Она также, как заметил сэр Джеймс Фрэзер в «Золотой ветви», идентифицировалась с планетой Венера. «Вавилонские астрономы тщательно с утра до вечера следили за фазами этой планеты и на основании ее появления или исчезновения делали предсказания. Поэтому можно предположить, что праздник Адониса обычно приурочивался к появлению Венеры, как Утренней или Вечерней звезды».

Едва ли можно было найти более подходящее место для храма, чем высокая вершина горы Эрикс. Одиноко возвышаясь над западными равнинами, гора «хватает» каждое облако, проплывающее над этой частью моря, будь то высококучевые облака конца лета или слоистые облака, принесенные сирокко вместе с теплом пустыни. Поэтому на склонах горы почти всегда жарко и влажно. Здесь формируется нечто вроде открытой теплицы, где растут самые разнообразные дикие цветы.

Было принято, что ежегодный ритуал смерти возлюбленного богини – Таммуза или Адониса – проводится именно здесь, где дикие маргаритки, орхидеи, бархатцы, румянки, чертополохи и ирисы сияют на склонах, словно капли крови. Как и во всех местах, посвященных культу Астарты, на горе была священная роща, над которой летали голубки богини.

Подобные горные святилища были «возвышениями» и рощами, которые ненавидели иудейские пророки и которые уничтожил царь Иосия.

«И жертвенники, которые к востоку от Иерусалима, справа от горы Ха-Махшит, которые построил Шломо, царь Израиля, Ашторет [Астарте], мерзости цидонцев и Кмошу [Таммузу], мерзости Моава и Милькому [Мелькарту], скверне сынов Амона, осквернил царь этот. И поломал он мацевы, и срубил ашеры, и заполнил места их костями человеческими. И также жертвенник, который в Бейт-Эле, возвышение, которое сделал Яравам, сын Нвата, который склонил к греху Израиль, также жертвенник тот и возвышение это разбил он, и сжег возвышение это, размельчил в пыль, и сжег Ашеру». Возвышение и роща на горе Эрикс, однако, пережило много столетий. Финикийское поклонение Астарте и ее возлюбленному продержалось в этом уголке Сицилии тысячу лет. Греки называли ее Афродитой, а римляне – Венерой Эрикской, матерью Энея и основательницей римской расы.

Тихие острова, лежащие у берега, не сыграли роли в драматической истории следующих двух веков. После великой греческой победы над персами в 480 году до н. э., совпавшей с греческой победой над карфагенянами при Гимере, жизнь сикулов, бедных фермеров и рыбаков, практически не изменилась. Годы величия Афин – период расцвета греческого гения – не оказали влияния на такие простые и удаленные места. Война между греками и карфагенянами, которая периодически вспыхивала в V и III веках до н. э., тоже не затронула обитателей этих островов. Галеры снова и снова проходили мимо них по узкому проливу, лежавшему к востоку от них, где на воду падала тень горы Эрикс.

Разумеется, иногда слухи о горящих городах и бегущих людях достигали и этих мест. Их приносили рыбаки, переправлявшиеся через пролив, чтобы продать свой улов на материке. Совершенно неожиданно в 398 году до н. э. жители даже этого удаленного уголка были потрясены известием, что древнее финикийское торговое поселение и база флота Мотия было разграблено тираном Сиракуз Дионисием. Один из величайших военачальников и один из самых могущественных людей своего времени пожелал стать господином всей Сицилии.

Мотия, древнее карфагенское поселение, расположившееся на маленьком круглом островке к северу от современной Марсалы, уже давно была связующим звеном на торговом пути между основавшим ее городом, Сицилией и другими островами на севере. Ее потеря была, безусловно, важной, но все же не катастрофичной, поскольку карфагеняне быстро переправили оставшееся население в укрепленный город Лилибей на материке.

Тем не менее сам факт, что греческая армия и военно-морские силы могут наносить удары так далеко на западе, стал мрачным напоминанием Карфагену о том, что его власть в западной части острова находится под угрозой. Немногочисленным жителям прибрежных островов вид Мотии, которую сровняли с землей, оптимизма не прибавил. Они хорошо знали город. Многие поколения островитян продавали там рыбу и продукцию сельского хозяйства. Даже восстановление торгового поселения в Лилибее, имевшее место почти сразу, едва ли избавило людей от подозрений, что их жизнь начинает меняться. Тем не менее шли века, а галеры из Карфагена продолжали сновать между Леванцо и материком, и с вершины горы Эрикс все так же поднимался дымок с алтарей Астарты.

Дионисий потерпел тяжелое поражение в более поздней кампании (383–378 годы до н. э.). Маятник власти в Центральном Средиземноморье продолжал качаться между карфагенянами и греками. Красивый, но несчастливый остров Сицилия стал ареной, где восток и запад сталкивались в непрекращающемся конфликте.

Коренное население острова тем временем вело свою обычную жизнь в горах. При необходимости они спускались, чтобы торговать с карфагенянами и греками, несомненно удивляясь красивым городам, выставлявшим напоказ могущество этих цивилизаций, а разрушаясь, демонстрировали людское безрассудство. Местным жителям, однако, не было чуждо ничто человеческое, и они вели войны между собой. Побежденных, как правило, продавали в рабство грекам и карфагенянам.

Виноградники и оливы росли не только на плодородных почвах материка, но также везде, где только возможно, на трех близлежащих островах. Хотя Эгуза (современный остров Фавиньяна), Леванцо и Мареттимо были в основном «островами коз», где жили, по большей части летом, пастухи, пришедшие с Сицилии, там были и постоянные поселения. Эгуза, как писал Гомер в VIII веке до н. э., «есть островок там пустынный и дикий, лежит он на темном лоне морском, ни далеко, ни близко от брега циклопов. Лесом покрытый, в великом там множестве дикие козы водятся, их никогда не тревожил шагов человека шум. Никогда не заглядывал там к ним звероловец, за дичью с тяжким трудом по горам крутобоким с псами бродящий. Там не пасутся стада и земли не касаются плуги; там ни в какие дни года не сеют, не пашут. Людей там нет, без боязни ходят там одни тонкорогие козы». Тем не менее далее Гомер отмечает: «Он не бесплоден, там все бы роскошно рождалось к сроку, сходят широкой отлогостью к морю луга там густые, влажные, мягкие, много б везде разрослось винограда. Плугу легко покоряясь,