Читать книгу "Белая Россия. Люди без родины (2-е издание) - Эссад Бей"

австрийских граждан еврейского происхождения поселились в Позитано[170]; 7 из них позволили остаться в городке[171].

Среди людей еврейского круга была и Эмми Флатоу, которая после смерти своего мужа Роберта, еврейского врача из Берлина, приехала в Позитано вместе со своими дочерями Доротеей и Лизелоттой. Там они управляли пансионом «San Matteo» (где в 1936 г. жил ставший позднее знаменитым писателем Альберто Моравиа[172]), и, около т. н. Новой церкви (Chiesa Nuova), «Постоянной художественной выставкой» с чайной комнатой и клубом для иностранцев, где они также организовывали литературные вечера. После политического вмешательства комиссара префектуры Позитано, этот клуб был закрыт в конце 1939 г.[173]: «Дитмар [Эмми Флатоу, урожденная Дитмар] — мать двух евреек, которые должны покинуть Королевство. Место часто посещается евреями, все выставленные картины и предметы иностранные и, в основном, еврейские»[174].

Особый случай — писатель Эссад Бей. Он, будучи тоже евреем, с удостоверением лица без гражданства, был записан в муниципальном свидетельстве о смерти как «американец арийской расы»[175]. Хотя он умер всего в 36 лет, он оставил удивительно обширное наследие из исторических и художественных произведений[176].

Не все эмигранты (евреи или нет) окончательно поселились в Позитано. Большинством были транзитные приезжие, что задерживались там на более или менее длительный период. Так было в случае с журналисткой Элизабет Кастоньер, которая, бежав из Вены в 1938 г., покинула Италию через несколько месяцев ради Англии. Также Вальтер и Лотта Мекауэр, приехавшие в Позитано в 1933 г., покинули Побережье после издания расистских законов, чтобы найти убежище сначала во Франции, а затем в Швейцарии.

С 1940 г. евреям-иностранцам в Италии стали угрожать высылкой («Положения об иностранных евреях»), но не все знали, куда уехать. К примеру, Маргарет Зайнфельд, несмотря на то, что она уже была зарегистрирована в листе ожидания на эмиграцию в Соединенные Штаты, все-таки получила строгое «предписание на выезд» из полицейского управления Салерно. То же «предписание на выезд» получил и Эмануэль Хаас: родившийся в 1884 г. и проживавший в Позитано, он с 1939 г. ждал отправления в Палес тину — и напрасно, т. к. в августе 1940 г. он оказывается в лагере для интернированных в Аньоне/Кампобассо. Мы ничего не знаем об последующей судьбе этих двух беженцев. Другие, такие как семья Адлер, Мартин и Матильда Вольф, были депортированы сначала итальянскими властями в лагеря для интернированных, а затем, после сентября 1943 г., — немцами в Освенцим.

Причина, по которой другие евреи (например, Лутка Глюк-ман) могли продолжать жить в Позитано, остается нам неясной. В любом случае преследования евреев в фашистской Италии, и особенно на юге, не имели такой жестокой последовательности, каковая была в нацистской Германии.

Жизнь эмигрантов

И как же жили иностранцы в Позитано? Самые известные писатели, такие как Андрес или Вегнер, могли иногда получать скромный гонорар за свои публикации: соглашения о переводе валюты были суровыми и сложными (свободной конвертируемости валюты не существовало). Так, например, только после одного из своих протестов Эссад Бею было разрешено иметь почтовую сберегательную книжку (с которой он не мог снимать более 100 фунтов за раз)[177].

Другие, как Эмми Флатоу со своими дочерьми Доротеей и Лизелоттой, управляли комнатами, сдающимися в аренду (уже упомянутый пансион «San Matteo»): это была довольно сложная задача, потому что управляющим была нужна не только лицензия, но они также зависели от «доброжелательности» властей. Вместе с инженером Отто Юнгером, Мария Эллерсберг также управляла пансионом («Montechiaro»), а Лотта Мекауэр управляла фотостудией и попросила лицензию на управление «офисом по машинописным работам» (апрель 1938 г.).

Что касается социальной жизни эмигрантов, то нет недостатка в ярких описаниях, которые напоминают нам о знаменитой метафоре «танца на вулкане». «Все мы были бедны, но мы устраивали вечеринки на террасе со свечами, дешевым красным вином и хлебом с сардинами. <…> Было много любовных связей, сцен ревности и небольших похищений из одного дома в другой»: так Элизабет Кастоньер описывает жизнь эмигрантов. И добавляет фразу не без двойного смысла: «Позитано был городом призраков»[178]. Более негативно выражается Лола Ландау. Первая жена Армина Т. Вегнера, она приехала в Позитано, чтобы убедить мужа эмигрировать с ней в Палестину — напрасно. «После того, как я познакомилась с некоторыми из эмигрантов поближе, я смогла понять, что в своем изгнании в Позитано большинство из них создали своего рода рай сумасшедших (Narrenparadies), живущих в теплице вне реальности»[179].

Эмигранты в искусстве и литературе

Немецкая эмиграция на Амальфитанское побережье является не только историко-политическим явлением, но и художественно-литературным явлением. Беженцы оставили множество свидетельств, которые также способствовали известности Побережья в послевоенной Германии.

Среди художников нужно назвать «Карли» Зон-Ретеля, Бруно Марквардта, Ирину Ковальскую и Курта Кремера. Последний, живший в Позитано в 1941–1961 гг., инвалид, прикованный к коляске, воздал должное Амальфитанскому побережью в своей автобиографии (опубликованной посмертно) «Mein Panoptikum», где он рассказывает о жизни эмигранта на Салернитанском заливе. «Как на человеческом, так и на географическом уровне защита была полной с любой точки зрения»: форма благодарности местному населению, которую также неоднократно выражала Дороти Андрес: «die Sьditaliener, fьr die ich nur mein Leben lang dankbar sein kann» («итальянцев-южан, — вот кого я должна благодарить всю свою жизнь»[180]).

Другим художником, символической фигурой, но, к сожалению, забытой, является Мартин Вольф, художник и ткач шпалер, родившийся в Лейпциге в 1888 г. Вольф, предмет многочисленных и всегда уважительных описаний в биографической литературе, устроился после Первой мировой войны в Позитано, в районе Липарлати. «Отъезд отсюда принесет неудачу», — сказал он в интервью Вальтеру Мекауэру в 1938 г. И это было так. В 1940 г. он был интернирован и погиб в 1944 г. в Освенциме. К сожалению, почти ничего не осталось от его художественного творчества.

Автобиографические свидетельства, оставленные различными эмигрантами, весьма богаты. Вальтер Мекауэр, известный романист и драматург в Веймарской республике, описывает в «Gassen in fremden Stдdten» («Переулки чужих городов»; 1985 г.) свое прибытие в Позитано, местные контакты, праздник электрификации, его депортацию в тюрьму Салерно во время государственного визита Гитлера и многие другие события. Его книга стихов «Positano, die heiligen Trдume» («Позитано, святая мечта»; 1963), написанная в 1937 г., несет посвящение: «Моему выдающемуся и благородному другу дону Саверио Чинкве, который вместе с другими милыми людьми сделал для меня Позитано таким симпатичным»[181].

Другой впечатляющий автобиографический текст вышел из-под пера Элизабет Кастоньер. В своей книге «Memoiren einer AuЯenseiterin» («Мемуары посторонней») Кастоньер рассказывает о драматическом побеге из Вены в 1938 г. и своем пребывании на Капри и в Позитано, где она общалась с Джо Ледерер и