Читать книгу "Тайны мадам Дюбуа - Анастасия Логинова"

Я смотрела на Еву с крайним подозрением. Уже готова была поверить, что Эспозито и правда частный детектив, но его вывод, будто убийца – Аурелия, снова заставил сомневаться. Кажется, этот тип всего лишь говорил то, что желала услышать Ева. Зачем? Не верю, что он просто желал утешить расстроенную девушку.

– Ева, помните ту ночь, когда вы заглядывали ко мне с книгой? Вы ведь после отправились не к себе. Вы были у месье Муратова?

Не ожидала я такой реакции, но Ева вспыхнула как спичка:

– Я ведь не спрашиваю, с кем вы были в то раннее-раннее утро, когда застали меня, растрепанную, в коридоре! А ведь тот красавчик явно не ваш муж и даже не господин Вальц! – Она вскочила на ноги. – Вы уж простите, Лили, может, я и не отличаюсь большим тактом, но, по крайней мере, не сую свой нос в чужие дела. И всего лишь прошу отплатить мне тем же!

Не слушая меня более, Ева в раздражении хлопнула дверью своей каюты…

В салоне уже стали появляться пассажиры, так что сделала она это даже своевременно. Могу лишь надеяться, что Ева простит мне мои бестактные вопросы. Хотя… с Мишелем Муратовым она рассорилась, кажется, всерьез, а дружба их была куда прочней, чем наша с нею: пылкие возражения Евы лишь сильнее убедили меня, что ту ночь она провела в обществе потомка графского рода.

* * *

Когда я вернулась в каюту, как раз застала у дверей Ханни с детьми. Томас, Катарина и Софи, разумеется, тотчас выпросили разрешение поиграть, а мы с Ханни уединились возле гардероба и сумели немного поболтать.

– Ваше настоящее имя – Ханна? – спросила я, примеряя раскрасневшейся девушке милую летнюю шляпку с шелковыми лентами и искусственными цветами.

– Да, госпожа, в честь матушки имечко дали. Матушка-то в родах померла, сиротка я. Спасибо фрау Грете, приютила.

Ленты струились по плечам, переплетаясь с черными блестящими косами, а желтые цветы оттеняли ее карие глаза куда лучше, чем мои синие. Ханни была девушкой до того добродушной и славной, что я с легким сердцем подарила ей эту шляпку. А вскоре и отпустила к хозяйке, ибо нашлась Бланш.

Моя няня плохо переносила море. Страдала от духоты, тошноты и неизвестности, на которую мы ее обрекли. Бланш и сейчас была измученной настолько, что у меня язык не поворачивался ее упрекнуть. Пришла, и слава Богу.

А я отыскала журнал из каюты Жанны и в который уже раз принялась пролистывать странницы в поисках сама не знаю чего…

Эспозито немало знает о Жанне Гроссо. Что если они действительно были знакомы?

И все же тот разговор на палубе… ночной визит итальянца в комнаты Жанны. Странно представить, чтобы женщина наняла детектива найти ее дочь – а после столь эмоционально не впустила в каюту для разговора. Я не могла отделаться от ощущения, что это у Эспозито был некий интерес к Жанне, а не наоборот. Ему что-то было от нее нужно.

Что же касается дочери Жанны – пожалуй, узнать те подробности Эспозито мог лишь одним способом. Подумав так, я отложила журнал и отыскала ключ от каюты Жанны. Осторожно вышла в коридор и отворила дверь ее апартаментов.

Глава 20

9 июня, 12 часов 45 минут, Балтика, открытое море

Невероятно, но альков, укрытый газовыми шторами, до сих пор душно пах травами и маслами. И кровью. Бурые потеки, оставленные тушкой петуха, навсегда, кажется, впитались в дощатый пол…

Приподнимая юбки, стараясь не задеть ничего, я осторожно прошла вглубь алькова – туда, где, укрытая в полумраке, была еще одна завеса. Самодельная, состоящая лишь из бархатного полотна, перекинутого через какую-то балку под потолком. Завеса устроена была, очевидно, самой Аурелией – но вот зачем? За нею совершенно ничего не было. Лишь немного места на полу, как раз чтобы поместился взрослый человек. Кто-то прятался здесь все то время, покуда шел обряд гадания. И, кажется, я догадывалась кто.

Я провела здесь не меньше четверти часа, осмотрев закуток с электрической лампой, обследовав и стены, и пол, и саму бархатную завесу. То и дело замирала и прислушивалась – будто духи лоа, к которым взывала Аурелия, и впрямь наблюдали за мной…

Жуткое место.

Конечно, я не рискнула бы идти сюда одна: успела передать Жану просьбу найти меня, как только освободится. Поэтому, когда услышала щелчок входной двери, вздохнула с облегчением.

– Был у Вальца, говорили об анализе, что успел провести Кох, – сообщил муж, без должного трепета оглядываясь во владениях креолки.

По-видимому, он считал эти комнаты отличным местом для приватных бесед, и только. Хотя результаты анализа и меня интересовали немало.

– Он исследовал мундштук Жанны? – воодушевилась я.

– Да. Но мы были правы лишь отчасти. Актрису и впрямь отравили с помощью мундштука, только следы цианида найдены не снаружи, а внутри трубки.

Я не сразу поняла, к чему он клонит.

– Жанна выкурила отравленную папиросу. Не фабричную, а самодельную, табак в которой щедро был приправлен кристаллами цианида калия.

– Она выкурила отравленную папиросу в гостиной, покуда я была здесь, с Аурелией… – проговорила я и сделала элементарный вывод. – В гостиной оставались только Ева Райс и Мишель Муратов. Кто-то из них дал ей эту папиросу!

И, скорее всего, Мишель… – решила я для себя. – И даже внезапный холод к нему Евы стал понятен.

Однако Жан резко мотнул головой:

– Я сам изъял портсигар Жанны, он всегда был при ней. Там найдена еще одна папироса с цианидом: Кох подтвердил. Боюсь, обе папиросы положили в портсигар заранее, намного раньше. И тому, кто это сделал, не обязательно было находиться рядом: он лишь терпеливо ждал, пока Жанна закурит отравленную.

– И снова – это мог сделать кто угодно, – вздохнула я.

– Раз за разом приходим к этому выводу… мне это начинает надоедать, – Жан взглянул на меня и нехотя признался в другом:

– К слову, Кох подтвердил, что на ковре в твоей бывшей каюте – кровь, и не что иное. Кровь Шефера: его действительно убили там.

Призналась и я в своих открытиях. Рассказала о ночных бдениях Греты Кох, о собственной своей встрече с Жанной и ее визави в самый первый вечер на пароходе и закончила признанием, якобы сделанным Эспозито Еве Райс.

– Ты ведь ближе меня познакомился с Эспозито. Неужто он и впрямь частный детектив? – спросила я у мужа с немалым сомнением.

А для него особенно удивительным сей факт не был, оказывается.

– В его вещах – право, не спрашивай, как я это выяснил – имеются бумаги, выписанные на пять разных имен. Не исключено, что и Эмилио Эспозито – имя вымышленное.

Я не сразу нашлась, что ответить.

– На этом пароходе есть хотя бы один человек, который плывет под собственным именем, данным при рождении?.. Ты сказал об этом Вальцу?