Читать книгу "Социальная справедливость и город - Дэвид Харви"

Революции мысли также необходимы, чтобы при изменяющихся обстоятельствах сохранять управление и контроль в руках тех, кто контролирует средства производства. Кейнсианская революция была нужна, потому что в изменившейся обстановке status quo — теории предыдущего поколения перестали быть эффективными. Революции мысли, таким образом, возможны и востребованны, даже если в социальной практике не происходит реальных революций. Я не хочу тут преуменьшить усилия вовлеченных в такие процессы или значимость внутренних революций в дисциплинарных областях. Но если такие революции должны стать чем-то бо́льшим, чем просто средствами адаптации, с помощью которых властные группы в обществе смогут сохранить свой контроль, они должны восприниматься как начало борьбы за зарождение более совершенной революционной теории, которая могла бы быть подтверждена революционной практикой. В этом плане сначала нам нужно осознать, что все дисциплинарные границы сами по себе контрреволюционны. Разделение знания позволяет системе власти разделять и властвовать в той части, которая касается применения знаний. Это также приводит большую часть академического сообщества в беспомощное состояние, поскольку ведет нас к порочной мысли, что мы можем понять реальность, собрав в кучу предоставленные разными дисциплинами знания об отдельных сегментах, и тут уж мы проворно уклоняемся от этой совершенно точно неподъемной задачи. Меж-, мульти- и кросс-дисциплинарные исследования несут в себе революционный потенциал, но так и не достигли успеха — препятствия слишком серьезны. Поэтому к реальности нужно подходить напрямую, а не через формулировки академических дисциплин. Нам нужно думать, используя вне- или метадисциплинарные понятия, если академические размышления о наших проблемах вообще требуются. Истинно революционные формулировки не могут строиться на какой-то дисциплинарной основе — они должны соотноситься со всеми релевантными аспектами материальной реальности. К сожалению, большинство академических ученых привыкли мыслить в терминах отдельных дисциплин (и определять свою идентичность также по отношению к дисциплинам). Для географии эта проблема менее характерна, чем для большинства других дисциплин, поскольку большинство географов, к счастью, плохо понимают, что же такое география, и вынуждены активно использовать в своей работе наработки других дисциплин. Однако все ученые должны «разучиться» в некотором смысле, чтобы быть способными ощутить окружающую их реальность непосредственно.

Непосредственное восприятие нашей ситуации приведет нас к активному участию в социальном процессе. Интеллектуальная задача состоит в том, чтобы идентифицировать реальные альтернативы развития, заложенные в текущей ситуации, и разработать способы проверки этих альтернатив в действии. Эта интеллектуальная задача не является задачей отдельной группы людей, называющих себя «интеллектуалами», а адресована всем, кто способен мыслить и размышлять о своей ситуации. Социальное движение становится академическим движением, а академическое движение становится социальным, когда все группы населения осознают потребность согласованного анализа и действия. Грамши («Тюремные тетради. Избранное») дает прекрасный анализ роли интеллектуальной деятельности в революционном движении.

Посмотрев на вещи реалистично, стоит, однако, признать, что есть в географии задача, требующая немедленного разрешения. Это задача — отречься и отказаться от status quo и контрреволюционных формулировок. Мы едва ли сможем отделить в собственной системе знаний зерна от плевел, нам явно потребуются серьезные усилия, чтобы просеять наши мысли. Но заниматься этим имеет смысл, только если мы держим в уме более широкий контекст социального движения и макроизменений, в котором проводим эту работу. То, что мы делаем в географии, по большому счету никуда не годится, и поэтому нет нужды разворачивать локальную борьбу за власть внутри дисциплины. Мой призыв к революции в географической мысли нужно понимать как призыв перевернуть географическую теорию таким образом, чтобы она более соответствовала реальности, которую мы стремимся понять, а также помогла в решении более широкой социальной задачи повышения политической сознательности среди тех, кто называет себя «географами». Мои комментарии о социальной революции имели целью указать, что внутридисциплинарная деятельность должна определяться более широким социальным контекстом и что она должна быть в конце концов заменена реальным социальным движением. Я сожалею, что эти нюансы остались не проясненными в первоначальной презентации моих идей.

Я утверждаю, что внутри нашей дисциплины мы можем решить массу позитивных задач. Мы должны избавиться от контрреволюционного тумана, который нас окружает. Мы также должны осознать, что вся наша теория в нынешнем виде служит оправданием status quo. Две эти задачи могут на самом деле логически вытекать из набора утверждений о природе теории. Позвольте их представить в том виде, в котором мне удалось их сформулировать:

1. Каждая дисциплина распознает проблемы и решения путем изучения реальных условий, опосредованных теоретической рамкой, состоящей из категоризаций, утверждений, предполагаемых взаимосвязей и общих выводов.

2. Есть три типа теории:

(а) Теория status quo — теория, которая укоренена в реальности, которую она стремится описать, и которая адекватно представляет те феномены, которыми она занимается в данный момент. Но, приписав статус универсальной истины содержащимся в ней утверждениям, она потенциально соглашается с политикой, которая не может вести ни к чему иному, как к сохранению status quo.

(б) Контрреволюционная теория — теория, которая может казаться, а может и не казаться укорененной в описываемой ею реальности, которая эту реальность затуманивает, растушевывает и в целом сбивает нас с толку (непреднамеренно или в результате продуманного плана), когда мы пытаемся понять реальность. Такая теория обычно выглядит заманчиво и пользуется успехом благодаря логической связанности, легкости манипулирования ею, эстетической привлекательности или просто потому, что это что-то новое и модное; но она весьма далека от реальности, которую она хочет представить. Контрреволюционная теория автоматически блокирует разработку или внедрение жизнеспособной политики. Поэтому она становится идеальным инструментом политики не-принятия решений, отвлекая внимание от фундаментальных вопросов и направляя его на высосанные из пальца или вообще несуществующие проблемы. Она также может выступать в качестве сомнительного обоснования или легитимации контрреволюционных действий, предпринимаемых, чтобы сдерживать остро необходимые изменения.

(в) Революционная теория — теория, которая прочно укоренена в реальности, которую она стремится объяснить и отдельные положения которой имеют статус условных истин (они могут считаться истинными или ложными в зависимости от обстоятельств). Революционная теория сформулирована диалектически и может содержать в себе конфликты и противоречия. Революционная теория предлагает реальные варианты грядущего развития социального процесса, выявляя варианты выбора, заложенные в существующей ситуации. Осуществление этих вариантов выбора служит проверкой теории и предоставляет основания для формирования новой теории. Революционная теория последовательно придерживается стратегии создания истины, а не поиска ее.