Читать книгу "Валтасаров пир - Роксана Гедеон"

– Чем обязан вашему посещению, сударыня?

Банкир поднялся мне навстречу, пододвинул стул, и я села, считая излишней любезностью протягивать ему руку.

– К вам можно прийти только по одной причине, господин Клавьер, – за деньгами. За ними-то я и пришла.

– Какой решительный поступок для аристократки!

Он сел напротив, и я могла рассмотреть его повнимательнее. С той давнишней встречи я запомнила только его волосы – белокурые, густые, волнистые. Причесан он был безукоризненно, но все равно… все равно выглядел как разбойник. И все эти безупречные манеры – только прикрытие. Что-то в нем было такое, чего я не понимала. Его серые глаза лишь на первый взгляд смотрели почтительно, а на самом деле в них был юмор, цинизм и легкая издевка. Нет, он не аристократ. Пират с испанских кораблей, авантюрист, искатель приключений, шулер или каторжник – кто угодно, только не аристократ. А еще в нем было что-то южное, мятежное, необузданное, чего я инстинктивно боялась и что меня отталкивало.

– Уверяю вас, сударь, никакой решительности не потребовалось. Видит Бог, я даже с королевой говорю, не испытывая робости.

Я намекала на то, что вхожа к особам куда более высокопоставленным, чем он. Клавьер улыбнулся, опустив глаза.

– Ну а почему же сюда не пришел ваш муж?

– Мой муж придет тогда, когда сочтет нужным.

Я сказала это очень сухо, желая прервать дальнейшие расспросы.

– Я обычно не веду переговоров с женщинами.

– Моя подпись на векселе весит не меньше, господин Клавьер.

– Да, я знаю, принцесса.

Я вздрогнула. В его устах слово «принцесса» прозвучало почему-то не как мой титул, а как ласковое обращение – что-то вроде «моя красавица» или «моя прелесть». Мне это не понравилось. К тому же он смотрел на меня не так, как следовало банкиру: почтительно и по-деловому. Я словно забавляла его, и, заметив это, я почувствовала злость.

– Перейдемте скорее к делу. Мне нужно триста тысяч ливров, и как можно скорее. Мой отец всегда пользовался вашими услугами и говорил, что вы можете доставить такую сумму за сутки.

– Вы хотите открыть свой собственный кредит в моем банке?

Я смутно представляла себе, что такое кредит, но не хотела показать этого и холодно кивнула в ответ.

Клавьер смотрел на меня со странным любопытством, словно ему было чертовски интересно узнать, для чего же мне понадобились такие огромные деньги. Он не задал мне подобного вопроса, но я испытывала такие чувства, словно вопрос все-таки прозвучал.

– Это будет вам дорого стоить. Я мгновенно исполняю желания своих клиентов, но им это обходится в копеечку. Я скуп и прижимист, предупреждаю вас, – добавил он насмешливо.

– Да, я понимаю. Если вас только это заботит, я могу успокоить вас. Я согласна платить ту цену, какую вы назначите, – заявила я с известкой долей высокомерия в голосе.

Этот человек был из другого мира – мира денег и чистогана, мира, который был презираем в аристократических кругах. Банки, коммерция – это не для аристократов. Дворянин должен как можно реже прикасаться к деньгам, погоня за прибылью и выгодой для него неприемлема. Эти взгляды довлели надо мной и принижали Клавьера в моих глазах.

– Я понимаю, вам нужно обогащаться, это ваше занятие. – Это прозвучало так, словно я сказала: «Понимаю, вы грязный делец, это как раз для вас». Клавьер нахмурился. И тогда я выпалила – Я согласна на двадцать процентов, сударь.

Он взглянул на меня с удивлением, потом поднялся и небрежно расправил манжету. На губах у него была улыбка.

– Мадам, мы друг друга не поняли. Или вас кто-то неправильно информировал. Двадцать процентов? Но, Боже мой, это же не для вас. Вы – совершенно особенная женщина, титулованная, приближенная к королеве. Как я могу оскорбить вас такой цифрой?

Удивленная, я спросила:

– Но сколько же вы в таком случае потребуете?

– Я хочу сорок процентов, мадам. Сорок процентов.

Я была ошеломлена – и названной цифрой, и той насмешливой небрежностью, с которой он ее произнес.

– Вы понимаете, что говорите, сударь?

– Разумеется, – весьма любезно отвечал он.

– В таком случае я буду вынуждена обратиться к другому банкиру, чьи аппетиты более скромны.

– Да, но никто не предоставит вам триста тысяч ливров в столь короткий срок. А ведь вам, как мне известно, уже через неделю нужно сделать первые выплаты и вашей портнихе, и ювелирам.

Мною овладел гнев.

– Откуда вы знаете? Вы что, шпионите за мной?

– У каждого банкира есть своя разведка, на этом я и делаю деньги.

– Я обращусь в полицию, если вы не прекратите эту слежку.

Смеясь, он показал мне газету – какой-то желтый бульварный листок:

– Успокойтесь, принцесса. Все уличные газеты рассказали, что статс-дама королевы была у мадам Бертен и заказала необыкновенное платье. А также драгоценности у Боссанжа.

Я брезгливо подалась назад. Подобные бумажки всегда вызывали у меня отвращение, я их никогда не читала.

– Уберите это, пожалуйста! Совсем необязательно так близко показывать мне эти листки.

– Как вам будет угодно.

Он снова сел, бросил взгляд на золотой портсигар, словно ему очень хотелось курить, но мое присутствие мешало этому.

– Итак, мадам, сорок процентов. Знаете, я ведь всего лишь буржуа, куда мне до аристократического благородства! У меня нет никаких прав, я простой скупой банкир, которому приходится экономить каждый ливр, чтобы не потерять своего состояния. Если бы вы знали, как тяжела жизнь! Сейчас, мадам, я на грани разорения.

Я слушала его, насторожившись. Он заговорил вдруг каким-то сварливым тоном, будто подражая Панталоне из комедии дель арте.[18]Он издевался, строя из себя Гарпагона![19]Издевался надо мной, черт побери, словно я была неспособна отличить правду от насмешки! Я гневно сжала руки:

– Что за спектакль вы здесь разыгрываете, сударь!

– О, прошу прощения.

Он был явно удивлен тем, что я разгадала его шутку. Удивлен, посчитав меня глупее, чем я оказалась на самом деле. И тогда я поняла. Он прекрасно почувствовал все мое высокомерие и тщательно скрываемое презрение, и эти его сорок процентов – не что иное, как уловка, желание заставить меня торговаться, низвести до собственного уровня. И, черт побери, я уже почти торговалась! Я вот-вот попалась бы на его удочку… Кровь отхлынула от моего лица, я побледнела, словно меня уличили в дурном поступке.