Читать книгу "Призрак Золотой орды - Александр Бушков"

Есть четкая закономерность: возвышались, росли, крепли, становились столицами исключительно те города, что были расположены удобно. На судоходных реках и на морском побережье, где проходили постоянные торговые пути (как Константинополь, Вена, Париж, германские ганзейские города) или на суше, но опять-таки там, где регулярно проходят купцы с товарами, где регулярно устраивают ярмарки и возводят постоянные склады, что влечет приток средств в городскую казну (Новгород, Краков, Смоленск, Багдад, Москва). Рим, расположенный вдали от всех и всяческих торговых путей, с точки зрения основанного на непреложных законах экономики здравого смысла, никогда не мог стать центром «древней» империи. Скорее уж правы те «новые хронологи», что отстаивают гораздо более убедительную гипотезу: столицей империи Рим мог стать только в более поздние, христианские времена, когда превратился в духовный центр, когда тысячи паломников оставляли там груды монет – и на эти именно монеты средневековые ремесленники, не рабы, а свободные мастера, получающие неплохую плату, и возвели все то великолепие, что приписывается «античности»…

Лично у меня убедительный аргумент находится в буквальном смысле слова перед глазами – город Красноярск, где эти строки пишутся. Объясню подробнее. Триста пятьдесят лет назад, когда русские двинулись в Сибирь, главный путь на восток проходил первоначально не через Красноярский острог, а через город Енисейск, расположенный примерно в двухстах с лишним километрах севернее.

Итоги были незатейливы: Енисейск процветал. Именно там обитали богатые купцы, сидевшие на единственном торговом пути с запада на восток. Именно там строили величественные церкви и огромные лабазы (эти здания стоят и сейчас). Именно туда стекались деньги, люди, ресурсы.

А Красноярск был чуть ли не захолустной деревушкой, мало кого интересовавшей. Енисейск стал даже главным городом губернии, так и названной – Енисейская…

Все изменилось буквально в одночасье!

Как только русские достаточно обустроились в Сибири, хорошо ее изучили, освоились в географии, путь с запада на восток стал пролегать южнее – теперь он шел через Красноярск. И начался обратный процесс, все за каких-то десять-пятнадцать лет перетекло в Красноярск: деньги, товары, купцы, кабатчики, хозяева постоялых дворов, чиновники, мастерские, войска… Губернским городом стал отныне Красноярск, да так им и остался – потому что теперь именно он расположен был удобно. А Енисейск захирел, никогда больше не знал и подобия прежнего процветания…

Практически то же самое происходило в начале двадцатого столетия в Южной Америке, когда там вспыхнул каучуковый бум. Каучукового сока требовалось много, на его добыче и торговле сколачивались громадные состояния – и на месте глухих джунглей выросли не какие-то там старательские поселки, а самые настоящие города.

Деньги крутились огромные, никто и предполагать не мог, что внешнее процветание когда-нибудь кончится, всем казалось, что это навсегда. И одуревшие от шальных прибылей «каучуковые бароны» строили себе особняки, каким позавидовали бы иные лорды и герцоги, пароходами везли из Европы лучший мрамор, воздвигали из него театры, по размерам и роскоши превосходившие лучшие европейские, исполнять оперные арии и играть спектакли выписывали звезд с мировыми именами.

А потом все кончилось. Деревья-каучуконосы, ранее произраставшие только в Южной Америке, научились выращивать и на других континентах, мало того, каучук стали получать искусственно. Денежные потоки иссякли, торговые конторы закрылись, шиковать и роскошествовать более было не на что. Выросшие словно на дрожжах города обезлюдели и опустели. Они еще долго стояли, помаленьку разрушаясь, джунгли отвоевывали прежние позиции, оплетая лианами беломраморные дворцы… Кажется, и сейчас можно еще увидеть эти нелепые развалины.

Экономика, господа мои, экономика! Которой не в состоянии воспрепятствовать никакие «повеления»…

Рабский труд еще способен выручить, когда изначально не думают о рентабельности, как это было, например, с освоением золотоносной Колымы в советские времена. Но очень быстро стало ясно, что нормальному функционированию государства рабство только мешает – и сразу после смерти Сталина Лаврентий Берия, прагматик номер один в СССР, волевым решением чистит ГУЛАГ, буквально выбрасывая оттуда в «нормальную» экономику все, что только возможно: строительство, добычу полезных ископаемых, горноперерабатывающие предприятия…

«Древний Рим», как нас уверяют, каким-то чудом ухитрился совершить нереальное: с помощью принудительного рабского труда вести грандиозное строительство…

Так не бывает. Какие бы сказки нам ни преподносили. Ох уж эти сказки… Вот, например, ученый человек Франтишек Велишский (в аннотации к книге отрекомендованный как «блестящий ученый-археолог») живописует жизнь древних римлян. «В амфитеатрах устраивали битвы на кораблях, для чего арену заполняли водой. В 80 г. н.э. император Тит устроил в амфитеатре театрализованное морское сражение…»

Как выразилась однажды, правда, по другому поводу, Екатерина Вторая – «Вольно ж ему, взбесяся, бегать…»

Амфитеатр – это огромное сооружение, не уступающее по величине современным стадионам. Каким образом те, кто выполнял очередное «повеление», ухитрились наполнить водой стоящий на суше, в городской черте, огромный цирк? В сжатые сроки раздобыть воды столько, чтобы в амфитеатре могли плавать настоящие корабли? Речь ведь идет о сотнях тысяч кубометров воды, быть может, миллионах!

Начерпали ведерочками? Нереально. Все равно, что наполнять железнодорожную цистерну чайной чашкой. Применили насосы? Но в Древнем Риме не могло быть никаких насосов! Водяной насос – это винты и болты, герметичные прокладки, одним словом, это уровень технологии, который был достигнут лишь на заре Нового времени!

Столь скучными вещами наш Франта не задается, ему достаточно, что император повелел, и сенаторы приговорили…

Кстати, вы знаете, как, по Франтишеку, древние римляне ловили леопардов для гладиаторских боев? Вы не поверите… Они брали огромный ящик и ставили туда зеркало. Леопард видел свое отражение, сдуру кидался в ящик, чтобы как следует подраться с соперником, но тут выскакивал из засады хитроумный римлянин и захлопывал крышку – поймался, придурок!

Честное слово, все так и написано. Желающий может раздобыть помянутую в библиографии книгу и сам убедиться…

Между прочим, знакомые нам зеркала современного типа появились лишь в средневековье – а отражение, скажем, в отполированном металлическом листе даже самый глупый леопард вряд ли принял бы за реального зверя-конкурента. Франта, в общем, не виноват. Он узрел «античный» рисунок с таким именно сюжетом (зеркало, леопард лезет в клетку, римлянин на ящике скукожился, отчего-то чутким зверем не унюханный) и на полном серьезе выдвинул свое объяснение: мол, именно так римляне зверей и ловили. Хотя эта картинка с равным успехом может оказаться и иллюстрацией к какой-то сказке и некоей аллегорией, смысл которой уже забыт. И совершенно спокойно уже относишься к сообщению Франты о том, что император Клавдий организовал для развлечения публики морское сражение, в котором участвовали девятнадцать тысяч гладиаторов и осужденных преступников. То есть – девятнадцать тысяч смертников, которым было совершенно нечего терять, но им отчего-то дали боевое оружие и собрали весь бомонд поглазеть, как они будут друг друга резать. По периметру поставили, правда, караульных… А интересно, сколько нужно караульных, чтобы надежно обеспечить безопасность зрителей от девятнадцати тысяч вооруженных мужиков, коим нечего терять?