Читать книгу "Никто об этом не узнает - Рита Навьер"

Алена их разговор не слышала, но наблюдала за мимикой Рената. Максим, к сожалению, стоял к ней спиной. Но вот Ренат… Он как будто на что-то сердился. Хотя, возможно, и не сердился, не тот у него характер, но спорил и был недоволен. Другу не рад! Это как так?

Алена же, поглядывая на них, нервничала. Неудержимо хотелось знать, о чем они говорят. Эх, уметь бы читать по губам! А ее еще и противоречивые чувства одолевали: с одной стороны, хотелось — не умом, а сердцем, — чтобы Максим к ним присоединился. Глупо, да. Ведь как бы они втроем в таком случае общались? Такое даже представить невозможно. Максим бы явно все испортил. Ее бы опять тысячу раз оскорбил. Рената против нее настраивал, позорил бы ее. И она бы, скорее всего, страдала молча, потому что при нем едва могла говорить. И понимала же: не надо ей всех этих страстей, ради собственного благополучия не надо. Но сердце… Оно как будто вообще жило само по себе. Оно ныло и скулило брошенным псом, тянулось к Максиму и никак успокоиться не могло.

А с другой стороны, наверное, будет лучше, если бы Максим оставил уже их в покое. Не то чтобы ей хотелось остаться наедине с Ренатом, пожалуй, даже наоборот — не хотелось. Но где Максим, там всегда скандал, боль, слезы, надрыв. А у нее и без того терпение на исходе. Душа устала от терзаний, сомнений, волнений и, главное, от постоянных разочарований. Хотелось просто спокойного вечера, дружелюбной обстановки, непринужденной болтовни, улыбок, шуток.

Наконец Ренат вернулся за столик, улыбнулся, но как-то натужно. Максим же к ним не стал подсаживаться, но и не ушел. Пристроился за барной стойкой.

Почему он не ушел? Что все это значит?

И вроде сидел Максим в стороне, и вряд ли на таком расстоянии их слышал, а все равно его присутствие ощущалось прямо физически, не давало расслабиться, мешало дышать полной грудью, а тем более — болтать и смеяться.

Очевидно, Мансурова это напрягало не меньше. Разговор у них никак не клеился. Постоянно повисали тягостные, неловкие паузы. Ренат то и дело косился куда-то позади нее, видимо, в сторону барной стойки. Алена тоже один раз не выдержала и обернулась, и тотчас наткнулась на взгляд Максима: тяжелый, испепеляющий. И потом беспрерывно ощущала его спиной. Ничего не понимая, она чувствовала: что-то происходит, но что? Так бывает перед грозой или перед бурей, когда природа затаилась, точно набираясь сил, чтобы потом обрушиться всей мощью.

Подошел официант, принес заказ, но есть не хотелось совершенно.

— Я сейчас, — сказала Алена, поднимаясь из-за стола.

Стараясь не смотреть туда, где сидел Максим, она оглядела зал. Под предлогом помыть руки она буквально сбежала в дамскую комнату. Руки, конечно, тоже ополоснула, но на самом деле ей просто хотелось уединиться, хоть ненадолго. Даже не просто хотелось — требовалось, и срочно. Потому что от этой гнетущей обстановки грудь как будто сковало стальным кольцом, отчего до помутнения в глазах не хватало воздуха. Впрочем, напряжение так и не отпустило, разве что чуть ослабло, но дольше торчать в уборной было бы странно.

Алена вернулась в зал и первым делом увидела, что Ренат снова спорил о чем-то с Максимом у барной стойки. Потом заметил ее, смолк, и Максим тут же обернулся, впился взглядом. Ренат попытался удержать его, прихватив за локоть, но тот лишь раздраженно скинул его руку и решительно двинулся к ней. Она занервничала еще больше и даже приостановилась. Смотрел он исподлобья, сурово. Такое лицо у него делалось, когда он злился. А значит, ничего хорошего не жди.

Но от нее-то что ему надо? Почему он вообще такой? Снова будет твердить, что она Ренату не пара? Потому он так бесится? Или все же дело в другом?

Максим довольно грубо взял ее под руку и молча, практически силой, выволок в коридор, будто она в чем-то провинилась. И попробуй тут воспротивься! Хотя Алена надеялась, что их догонит Ренат и вмешается, но тот и не думал идти за ними. Оглянувшись в последний момент, она увидела, что он вернулся за столик.

Максим же уволок ее в дальний угол, хотя в холле, помимо охранника, и так никого не было. А охранник сделал вид, будто ничего не замечает.

— Поехали домой, прямо сейчас, — горячо заговорил Максим. — Я вызову такси…

— Что такое? Что случилось? — Алену всерьез озадачил такой натиск.

— Ничего не случилось. Просто поехали домой.

— А если я не хочу? — с вызовом заявила она. Не нравилось ей, что он так командует, так принуждает, даже мнения ее не спросив.

Его взгляд, и без того мрачный, потемнел еще больше. Ей аж не по себе стало. С минуту он молчал, и это молчание казалось давящим, просто невыносимым. Алена внутренне напряглась. Казалось, вот-вот что-то произойдет — фатальное, катастрофичное, непоправимое. И они оба как будто стремительно несутся навстречу этому року, ускоряясь с каждым мигом и приближая свою погибель.

Но это же глупости. Она тряхнула головой, пытаясь отогнать это наваждение. Какая погибель? Ерунда какая-то, глупость. Придумается же! Просто Максим всегда на нее странно действовал, просто в нем всегда ощущалось что-то разрушительное.

— Ты… — прервал ее мысли он и смолк сам, не договорив. Затем глухо спросил: — Что значит — не хочешь? А чего ты хочешь? С ним?..

Мелькнула зловредная мысль подразнить его, ответить «Возможно», но Алена не рискнула и промолчала. Однако он и молчание-то принял в штыки, начал заводиться, почти прикрикнул:

— Поехали домой, говорю тебе!

И ведь она уже почти согласилась ехать. Домой так домой, это даже лучше. Все равно свидание вышло каким-то скомканным. А главное, чрезвычайно разволновало то, что Максим так отчаянно не хочет, чтобы она проводила вечер с другим.

Алена вздохнула. Хотела было сказать, мол, ладно, так и быть, но тут Максим вспылил:

— Да не будь ты такой дурой упертой! Поехали домой. Сейчас же!

Алена отшатнулась, но он еще крепче стиснул ее руку. Охранник хоть и не вмешивался пока, но уже уставился на них настороженно.

— Отпусти меня! — рассердилась она.

«Дура упертая» стало последней каплей. Сколько можно постоянно оскорблять ее, постоянно грубить? Почему он вообще себе это позволяет? И тут же сама и ответила: а кто ему запрещал? Он давно уже привык, что хамство ему сходит с рук, он, возможно, даже этого не замечает. Оскорбить походя для него так же естественно, как для других поздороваться, например. Для него не существует никаких рамок и авторитетов, любому может сказать что угодно. Даже матери и брату. И плевать ему на чужие чувства. Растопчет и не заметит. Но с нее хватит! Не будет она больше терпеть его грубость, его хамские выходки. Она выдернула руку.

— Никуда я с тобой не поеду! — вскинулась она. — Кто ты такой, чтобы мне указывать? Чтобы орать на меня? Ты мне никто!

— Какие-то проблемы? — подошел к ним, не вытерпев, охранник.

— Тебе чего? Тебя кто звал? Стой, где стоял, и не лезь куда не просят! — запальчиво ответил Максим.